Почти два года назад в интервью «Ведомостям» Владимир ДМИТРИЕВ сказал, что ВЭБ перестает бороться с кризисом и начинает самостоятельную жизнь как институт развития. Госкорпорация, ожидал он, сможет утроить кредитный портфель без фондирования из бюджета. В итоге портфель растет нужными темпами, но ВЭБу опять требуется поддержка бюджета. «Есть повод для грустных настроений, связанных с тем, что ВЭБ используется как квазибюджетный инструмент», — говорит Дмитриев и рассказывает, что ему нравится и что не нравится в том, как работает и используется государством вверенный ему банк.
— Стратегия ВЭБа до 2015 г. утверждена и предполагает амбициозное наращивание кредитного портфеля. Исполняются ли эти планы и не собираетесь ли вы их корректировать, учитывая положение в экономике?
— Да. Прежде чем говорить о стратегии, надо сказать о тревожных сигналах в экономике. У президента и председателя правительства прошло уже не одно совещание по этому поводу. Ключевой сигнал — снижение темпов экономического роста, если не сказать падение. Реальное снижение производства в отдельных отраслях, сокращение инвестиций в основной капитал — все это заставляет нас серьезно задуматься о том, какие дополнительные меры ВЭБ и его структуры могли бы предпринять, чтобы поддержать усилия государства по противодействию таким негативным тенденциям.
— Выводы сделали?
— Мы понимаем, что ВЭБ не панацея, не единственный институт развития, но банк мог бы сыграть весомую роль в прорывных направлениях за счет инвестиций в реальный сектор. Хочу обратить внимание на такой момент: экономисты утверждают, что прирост кредитного портфеля банков достаточен, чтобы обеспечить нормальное функционирование экономики. Но если раскрыть этот портфель, столкнемся с любопытным обстоятельством. В 2012 г. на сделки M&A с российскими активами потрачено 1,5 трлн руб. Это вдвое больше, чем кредиты коммерческих банков на обновление основного капитала. То есть происходит перелив денег из одного кармана в другой, а не инвестиции в реальную экономику. Экономика не получает достаточно длинных денег, поэтому именно на этом направлении государство должно сконцентрировать внимание, в том числе используя возможности ВЭБа.
— Как раз вернулись к кредитному портфелю…
— К концу года рассчитываем его довести до 800 млрд руб., к 2015 г. по стратегии он должен составить 850 млрд. В 2012 г. портфель вырос на 42%, считаю, что на 850 млрд выйдем с опережением. Правда, есть два ограничителя при дальнейшем наращивании. Первый — коэффициент достаточности капитала, составляющий 10%, второй — пределы заимствования. Чтобы находиться в рамках, мы должны либо не наращивать кредитный портфель, либо наращивать капитальную базу. В части наращивания базы мы, к сожалению, ограничены своей прибылью. Бюджетная же поддержка сейчас носит точечный характер и идет на конкретные программы, хотя мы понимаем, что это связано с ограниченными возможностями бюджета.
— Судя по вашим словам, вопрос капитализации банка скоро встанет?
— Рано или поздно. Пока мы его не ставим, но, очевидно, об этом пойдет речь, когда столкнемся с необходимостью выдерживать норматив достаточности капитала.
— Когда это произойдет и сколько денег может потребоваться? И на что рассчитываете, учитывая тяжелое положение с бюджетом?
— Мы работаем с Минфином на этот счет, понимая, что преждевременное озвучивание цифр может кого-то напугать, а кого-то настроить на другие интонации. Поэтому пока об этом не говорим.
— Если не озвучивают цифры, всегда создается впечатление, что просят очень много.
— У нас есть время до августа, когда будут сформированы представления о поправках в бюджет. Будем обсуждать.
— Довольны вы структурой своего портфеля? Есть разные точки зрения на этот счет — в том числе, что в нем много слабо связанных с задачами ВЭБа проектов?
— Тут есть повод для грустных настроений, связанных с тем, что ВЭБ используется как квазибюджетный инструмент.
— Отряд спасения?
— Ну да, в некотором смысле МЧС. Все, что не может быть профинансировано бюджетом, либо если возникает напряжение в тех или иных отраслях — есть ВЭБ, который должен спасать. Говорю, абстрагируясь от конкретных имен. Вложились крупные коммерческие банки и другие структуры развития в инновационное производство, а продукция оказалась не востребована, рынок мировой не туда пошел. И они не находят ничего лучше, чем просить правительство, чтобы ВЭБ заместил их инвестиции своими. Или же приходят письма региональных руководителей: есть прекрасный проект, очень нужный для развития края, а ВЭБ не принимает положительного решения. Мы предлагаем им профинансировать сначала проектную стадию, сделать модель, экономическое обоснование. Они же хотят, чтобы мы сначала выделили деньги. Я уверен, что в любом коммерческом банке им бы отказали при таком подходе, в том числе в банке с госучастием.
— Как часто поступают такие просьбы, и правильно ли я понял, что приходят уже с поручением рассмотреть их просьбу?
— Достаточно получаем обращений и поручений на них. Причем просители любят ставить во главу угла социальные вопросы. Приходит глава региона и говорит: «У меня выборы, 1000 занятых на заводе, вы, вообще, государственные люди или нет? Я жаловаться на вас буду». Слава богу, мы на одной волне с аппаратом правительства, с администрацией президента, они объясняют просителям, для чего создан ВЭБ.
— Это кто же из губернаторов к вам так заходит?
— Их немного, имена называть, конечно, не буду.
— Вы думали, что можно сделать, чтобы уйти от такого отношения? Может, сменить форму, разбавить государственный капитал?
— Кроме как настойчивой воспитательной работой здесь ничего не решить. Менять существующую организационно-правовую форму никто не собирается. И мировая практика показывает, что государство должно быть единственным собственником Банка развития. Но и действовать всем надо в унисон с меморандумом, не расширяя до бесконечности наш мандат и не нагружая нас задачами, которые отвлекают от миссии развития.
— Происходит смена председателя ЦБ, вокруг этого идет дискуссия, должен ли регулятор стимулировать экономический рост и каким образом. Ваше мнение?
— Он и должен, и делает это, но в рамках своих полномочий и компетенций — через денежно-кредитную политику. Мы ощущаем это на себе — я имею в виду кредитование под залоговые механизмы. Конечно, много обеспокоенности связано со ставками кредитования. Они зависят не только от ЦБ, хотя регулятор мог бы активнее на них влиять через инфляционные ожидания. Это понимание есть и у Эльвиры Набиуллиной, но не думаю, что с ней в политику ЦБ придут революционные изменения. А нужны ли они вообще?
— Основные ставки, в том числе рефинансирования, менять не советуете?
— Ставка рефинансирования — не главный ориентир для банков, для них важнее ставка репо. С другой стороны, в потребительском кредитовании маржа банка сейчас составляет десятки процентных пунктов. Даже если берем крупные банки, в том числе с госучастием, то чистая процентная маржа у них доходит до 7%. Мне кажется, над этим надо думать. Такой марже может позавидовать любой крупный зарубежный банк, по прибыли серьезно превышающий доходы российских банков. Наша маржа составляет примерно 2%.
— А как сильно она меняется от проекта к проекту?
— Нет такого — в одном проекте 1,5%, в другом — 10%, она около 2% и меняется. По тем же олимпийским проектам у нас установка: ставка рефинансирования плюс 0,4—1,6%.
— С какими проектами стоит приходить в ВЭБ, какие у вас сейчас приоритеты? Например, Дальний Восток?
— С точки зрения развития территорий — три направления: Дальний Восток, Северный Кавказ и Калининград. Но не собираемся ослаблять внимание и к профильным проектам, которые могут обеспечить технологический прорыв. Это проекты в области космоса, информационных технологий, биомедицины, авиастроения.
— Правительство возлагает большие надежды на механизм инвестирования TIF, который предполагает возврат инвестиций через будущие налоги. Какую роль в нем возьмет на себя ВЭБ?
— Смысл идеи: частный инвестор, создающий инфраструктуру, синхронизирует свои действия с промышленным инвестором, который на этой инфраструктуре строит производство. Дополнительные налоги, полученные от проекта и комплексного развития территорий, затем возвращаются инвесторам. ВЭБ здесь может быть инвестконсультантом, готовить документы к конкурсу, обеспечить фондирование проекта, помочь оплатить предпроектные работы. Вариантов для участия в таких проектах много, но важно их правильно упаковать.
— Что это за проекты и что вы понимаете под упаковкой?
— Упаковка — это «хотелки»: когда нам рассказывают про проекты на 10 трлн руб., а из них 90% — это даже не заявки, а просто идеи. Но проблема не только в этом. Пока нет понимания, как синхронизировать работу местных, региональных и федерального бюджетов по TIF. Например, проект комплексной застройки жилой недвижимостью в Кирове: 80% расходов на инфраструктуру ложится на муниципалитет, но в местный бюджет и регион идет лишь 20% новых налоговых поступлений. Поэтому здесь федеральному бюджету, как говорил Александр Лившиц, надо делиться. Нужно понять, что это не доходы, упавшие с неба, а деньги инвесторов.
— Знаю, что обсуждается еще один новый механизм инвестирования. Когда инвестор, входящий в сложный проект вместе с РФПИ, может получить для оплаты своей доли заемное финансирование от ВЭБа. Насколько такая схема жизнеспособна?
— До сих пор РФПИ делал проекты с финансовыми инвесторами, пусть и занимающимися определенным направлением, например медициной в случае с «Мать и дитя». Но с индустриальными инвесторами можно работать иначе. Если к нам приходит РФПИ и говорит, что у него есть промышленный инвестор в гринфилд, давайте вместе отработаем схему, при которой проект был бы обеспечен и акционерным, и заемным капиталом. Это абсолютно не противоречит нашему меморандуму. Я знаю, что в пайплайне у РФПИ уже есть несколько таких инвесторов, вместе работаем над поиском для них привлекательных сделок.
— ВЭБ — один из главных кредиторов олимпийской стройки. Что происходит с кредитуемыми вами объектами: построят ли их в срок и рассчитываете ли вы на возврат кредитов?
— Мы уже предоставили кредиты в размере более 110 млрд руб., до конца года это будет около 220 млрд руб. Что касается сроков строительства — графики реалистичны, к Олимпиаде все построят. Также не секрет, что, по нашим данным, серьезная по объему часть проектов расчетно убыточна. При существующей модели и конъюнктуре есть большие проблемы с окупаемостью. Например, в Имеретинской низменности строится 1 млн кв. м гостиничного фонда. Когда после Олимпиады его выбросят на рынок, даже 60%-ной заполняемости будет достичь трудно. Многие проекты в ходе реализации серьезно подорожали — из-за технологических изменений или экологических обременений. По многим объектам отсутствует полная проектная документация, нет подтвержденных смет — все это подтверждает наши сомнения.
— Вы говорите, что проблемы с большинством объектов, с какими их нет?
— У нас не вызывает сомнения будущее Сочинской ТЭС, достаточно благоприятная ситуация с аэропортом. Но вот спортивные проекты — там напряжение серьезное. Что касается возврата кредитов, мы получили гарантии от всех инвесторов, что в случае выявления проблем после Олимпиады они устранят их за счет собственных средств. Есть гарантии «Олимпстроя», но это бюджетные деньги, и их судьба нам небезразлична.
— Вы занимаете пост председателя совета директоров ОАК, как видите стратегию развития корпорации?
— Как раз на последнем очном заседании совета директоров рассмотрели отчет менеджмента о предварительной работе за 2012 г.: динамика позитивная. Мы — я имею в виду совет директоров — ожидаем, что к 2015 г. компания выйдет на безубыточность работы. Конечно, здесь важную роль играет гособоронзаказ, авансирование поставок по нему, но не только. Доля гражданской техники в общих продажах ОАКа по итогам 2012 г. выросла втрое и впервые превысила 10%. Консолидировано управление структурами корпорации по принципу одного окна. Нет больше таких историй, когда отдельные заводы брали необеспеченные кредиты под невероятную ставку у непонятных банков. Ну а стратегия прежняя — создать линейку техники, конкурентоспособной не только в России, но и за рубежом, прежде всего в тех странах, где мы не утратили позиции.
— Насколько верна информация, что вы можете уступить пост председателя совета Сергею Чемезову и что возможна отставка Михаила Погосяна?
— Разговоров много. И я как независимый директор, и Сергей Викторович [Чемезов] номинированы государством в состав совета директоров на предстоящем собрании акционеров. Иной информации, кроме предложения возглавить совет, у меня нет — из этого и исхожу. Что касается гендиректора, решение по нему принимается коллегиально. У меня, думаю, как и у других коллег, нет оснований ставить под сомнение компетенцию Михаила Погосяна. О других кандидатурах на пост гендиректора я не слышал.
— В наследство от кризиса ВЭБу досталось три банка. Как видите их будущее — продавать или развивать?
— Сейчас как раз завершаем работу над формированием стратегии — в первую очередь по «Глобэксу» и Связь-банку. На 80% работа завершена. Продажа банков — стратегическому инвестору или через IPO — это отдаленная перспектива. Она должна быть синхронизирована с готовностью к продаже активов банков, которые мы взяли на баланс. Там есть неплохие объекты, например у «Глобэкса» это «Новинский пассаж», торговый комплекс в Новосибирске.
— То есть пока развивать?
— Да, по стратегии это универсальные банки, но каждый со своей нишей. «Глобэкс» в основном нацелен на корпоративных клиентов, хотя работает и с физическими лицами и даже занимается ипотекой. Связь-банк — это работа с предприятиями связи, с «Почтой России» по пенсионным счетам. Также это и военная ипотека, на которую мы обращаем особенное внимание. Банк занимает четверть рынка военной ипотеки, будет поддерживать эту позицию. И тот и другой банк мы капитализируем через прямое вхождение в капитал и суборды.
— Как раз перешли к почте. Что произошло с идеей Почтового банка? Говорят, против был Александр Киселев, но теперь он ушел…
— Не знаю, насколько он был против идеи. Но необходимые условия для создания Почтового банка не созданы. Это и акционирование почты, и согласование вопроса, как фондироваться «Почте России» для приобретения акций нового банка.
— А какой пакет вы считаете возможным продать почте?
— Это вопрос независимой оценки, которую никто так и не провел. «Почта России» провела свою и анонсировала запредельную цену. Причем пока шла дискуссия, почта наращивала финансовую работу через филиалы, заключила соглашения с почти 30 банками. Если не сам Почтовый банк, то по крайней мере оказание кредитных услуг населению через отделения почты стало фактом. Поэтому вопрос сейчас под сукном. Я не думаю, что идея мертва, но необходимых условий для ее продвижения нет. И похоже, инвесторы — Номос-банк и «Русский стандарт» — охладели к идее.
— Вы лично поддерживаете идею?
— Я не вижу в ее продвижении ничего плохого.
— Александр Лебедев делал вам предложение о выкупе недвижимости «Глобэкса» — согласны?
— Мы никогда серьезно его не рассматривали. Для нас газетные публикации — не оферта. С реальным предложением Лебедев не выступал.
— Остался еще один «кризисный банк» — украинский Проминвестбанк. Какие планы по нему?
— Дальнейшее развитие. В течение месяца мы его докапитализируем на $350 млн. Банку нужны дополнительные резервы по плохим кредитам, доставшимся от прежнего менеджмента. Ситуация на Украине непростая, в том числе с возвратом долгов, хотя часть удается погасить. Кто-то не возвращает кредит, ссылаясь на личные связи, кто-то просто не хочет платить. А потом появляются ходоки — предлагают забрать долги за 10% от номинала. Местные коллекторы, видимо, серьезно расширяют понятие коллекторства. Банк — в шестерке крупнейших на Украине, один из самых надежных. К менеджменту претензий нет. Кстати, сейчас на клиентах банка отрабатываем механизм перехода в региональных расчетах на рубли.
— Пытался найти официальную позицию: зачем купили этот банк? Не нашел…
— Так ее, официальной, и нет. (Смеется.) Было принято политическое решение — банк в тот момент находился в предбанкротном состоянии, потенциал был сильный. Но, к сожалению, не все его скелеты мы обнаружили сразу, да и шкафов больше оказалось. В принципе, покупали банк, чтобы работать с крупными клиентами, связанными с Россией.
— Есть версия, что банк принимал участие в расчетах за газ.
— Это не так. Просто основные контрагенты российских предприятий обслуживались в этом банке. Плюс из банка начался отток вкладов, ситуация угрожала всей украинской банковской системе, а там ведь работают и российские банки. Кстати, мы купили банк за $250 млн в ноябре 2008 г., а еще в апреле 2008 г. итальянцы предлагали собственникам $2,5 млрд. Те отказались — думали, стоит не меньше $4 млрд. А контролировал банк тогда бывший председатель Нацбанка Украины, который приватизировал его в свободное от работы время.
— Завершая банковскую тему: обсуждалась идея, что ВЭБ примет на баланс проблемные активы Россельхозбанка на 150 млрд руб. Идут ли такие переговоры?
— Не обсуждается, этой темы больше нет.
— В 2010—2011 гг. ВЭБ купил у E.On ADR на 2,7% капитала «Газпрома» — более чем на 100 млрд руб. Сейчас такой пакет сильно подешевел, что предлагаете правительству делать с ним?
— За время с его приобретения он упал в цене процентов на 30. Поэтому с предложениями, ведущими к убыткам (т. е. о продаже), в правительство не выходим. Вывод: будем ждать, пока подрастет. Вопрос не только в цене. Наличие у ВЭБа пакета в 3,6% обеспечивает для государства контроль над компанией.
— Одно время пакет стоил дороже — тогда продать не предлагали?
— Предлагали. Если бы в апреле 2011 г. мы продали пакет, то зафиксировали бы прибыль примерно в 30 млрд руб. Но тогда наблюдательный совет признал нецелесообразным терять актив.
— Правда, что ВЭБ интересуется покупкой завода «БАТ-Ява»? Если да, то какие планы на фабрику?
— Интересуемся только в одном контексте. «БАТ-Ява» граничит со «Славой» — объектом, который достался нам при санации «Глобэкса». Там мы будем строить гостинично-офисные здания, в том числе жилые апартаменты, а рядом стоит табачная фабрика и дымит. Поэтому проще выкупить актив и развивать территорию комплексно.
— Сколько готовы заплатить, уже сделали предложение?
— Я лично с владельцами «БАТ-Явы» этот вопрос не обсуждал.
— До 2020 г. «АвтоВАЗу» одобрен кредит в ВЭБе на 60 млрд руб. Начал ли завод пользоваться средствами и на какие проекты они пойдут?
— Пока принято решение в лимитной логике. Сейчас идет комплексная экспертиза отдельных проектов — это модернизация под новую линейку и расширение производства, в том числе закупка нового оборудования, переоснащение цехов.
— Какие еще у банка проекты в автопроме, собираетесь выдавать новые кредиты другим игрокам?
— У нас по меркам банка развития достаточно много проектов в автопроме. Со всеми ключевыми российскими игроками в той или иной степени взаимодействуем. Ключевой партнер — FordSollers и проекты «Соллерса» на Дальнем Востоке. По ним идет кредитование трех площадок, включая сборку, производство двигателей и компонентов. Работаем и с группой ГАЗ, в частности по проекту в Ярославле (завод по производству двигателей). Но это не новые кредиты, все решения уже приняты.
— Кризис на Кипре сказался на ВЭБе либо ваших клиентах?
— На банке никак не сказался, мы с этими банками — Bank of Cyprus и Laiki — не работаем. У нас есть межбанковские расчеты с Русским коммерческим банком, проблем с ними не было. Сейчас проводим инвентаризацию — как повлияла кипрская история на заемщиков. Пока ничего настораживающего не видим.
— Как вы относитесь к обвинениям следователей в отношении Анатолия Балло, связанным с якобы превышением должностных полномочий по делу о $14 млн кредита «Евразийского»?
— Недавно президиум Мосгорсуда принял решение о незаконности возбуждения уголовного дела в отношении Анатолия Балло и направил материалы на новое рассмотрение. Этим многое сказано. Ущерб банку не нанесен, кредит погашен, в отношении двух подозреваемых уже закрыты уголовные дела.
— Можете прокомментировать ситуацию с поселком «Заречье-2»?
— В 2006 г. для строительства жилого комплекса в Одинцовском районе Московской области Внешэкономбанк предоставил кредит ООО «Заречье-2». В настоящее время проект не реализован, что ставит под угрозу возврат кредитных средств. Внешэкономбанк неоднократно информировал ООО «Заречье-2» о необходимости строгого выполнения обязательств по кредитному договору. В связи с невыполнением заемщиком ряда обязательств по кредитному договору в ноябре 2012 г. Внешэкономбанк обратился к заемщику с требованием о погашении задолженности в размере более $170 млн. Впоследствии Внешэкономбанк обратился в арбитражный суд для защиты своих интересов. Кроме того, в результате проведенных по инициативе банка технической, строительной и финансово-бухгалтерской экспертиз проекта были выявлены факты хищения кредитных средств. В связи с этим Внешэкономбанк обратился в правоохранительные органы на предмет проведения мероприятий по проверке целевого использования кредита и возбуждения в отношении должностных лиц ООО «Заречье-2» и его бенефициаров уголовного дела по фактам хищения денежных средств. Государственная корпорация намерена предпринять все законные действия по защите своих интересов.
— Зачем вы задумали ребрендинг ВЭБа?
— Мы затеяли ребрендинг не только ВЭБа, но и всей группы Внешэкономбанка, понимая, что все мы будем достаточно долго находиться вместе. В связи с этим визуальное восприятие должно не ассоциироваться с прежними символиками, а соответствовать облику национального Банка развития. Существующее представление бренда «Внешэкономбанк» отстает от нашей миссии финансового института развития. Кроме того, сформировавшаяся группа Внешэкономбанка тоже выглядит весьма разрозненно: компании имеют различную стилистику, по-разному позиционируются, а некоторые бренды вообще не имеют привязки к группе. Все это существенно осложняет коммуникацию, не позволяет сложить реальную картину масштабов деятельности группы ВЭБ в целом и возможностей, предоставляемых сегодня нашими дочерними компаниями российскому бизнесу. Мы рассчитываем использовать синергию всех участников нашей группы, для того чтобы создать в сравнительно короткие сроки по-настоящему сильный бренд — ВЭБ. Что же касается перехода к лаконичной аббревиатуре ВЭБ, то его новое графическое решение и новый фирменный стиль будут узнаваемыми, современными и динамичными. А краткое название и так уже много лет используется и нами, и в СМИ.
Биография
Родился в 1953 г. в Москве. Окончил Московский финансовый институт по специальности «международные экономические отношения».
1987 — второй, потом первый секретарь посольства СССР, России в Швеции
1995 — замначальника департамента иностранных кредитов и внешнего долга Минфина
2002 — заместитель председателя правления Внешторгбанка, в том же году назначен председателем совета директоров Русского коммерческого банка (Кипр), дочернего банка Внешторгбанка
2004 — назначен председателем Банка развития и внешнеэкономической деятельности.
Внешэкономбанк
Государственная корпорация. Учредитель — правительство РФ. Финансовые показатели (МСФО, 2012 г.): активы — 2,9 трлн руб., капитал — 531,9 млрд руб., чистая прибыль — 17,5 млрд руб.
Беседовал Дмитрий КАЗЬМИН
Таблицу к интервью можно посмотреть на сайте источника.
