В среду был задержан председатель правления Росбанка Владимир Голубков. Его обвиняют в получении взятки в 1,5 млн долларов за пролонгацию кредита.
О том, почему задержание банкира похоже на криминальную драму, где сейчас находится Голубков и чего ждать от предстоящего суда, в интервью порталу Банки.ру рассказал адвокат Голубкова Дмитрий ХАРИТОНОВ.
— Как вы стали адвокатом Владимира Голубкова? Он вам позвонил сразу после задержания?
— Позвонил не он, ему не давали звонить. Мне позвонили сотрудники Росбанка, которых мы давно знаем и с которыми давно сотрудничаем.
— Как развивались события с момента задержания?
— В среду около 12:00 в офис к Владимиру пришли сотрудники Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями и несколько сотрудников СОБРа с автоматами. Они начали производить некие действия. Около 14:00 я приехал в офис Росбанка вместе с адвокатом Еленой Орешниковой для того, чтобы участвовать в этих мероприятиях. Поскольку право пользоваться квалифицированной юридической помощью предоставлено Конституцией, мы имеем право участвовать в любой момент, который так или иначе связан с возможностью ограничения свободы. Поэтому, как только мы приехали, сразу же попросили собровцев пригласить старшего следователя. Мы хотели представиться, показать свои удостоверения, вручить ордера (ордер — это документ, который позволяет адвокату участвовать в уголовном деле и других мероприятиях). То есть мы выполнили формальности. Нам ответили: «Подождите». Ждали мы минут 20—30. После этого вышел некий молодой человек, который не представился. Мы представились и ему. Нам сказали: «Ждите», — и все куда-то растворились. СОБР вообще перестал нас пускать в ту часть здания, где находится кабинет Голубкова.
Все это продолжалось примерно до четырех часов (вечера). В четыре Владимира стали выводить сотрудники. И, поскольку мы с ним раньше были знакомы, я ему сказал: «Мы приехали, мы здесь. Будем осуществлять защиту». Одновременно мы спросили у оперативников, куда они его везут. Нам сказали, что везут в Следственный комитет по городу Москве на улице Новокузнецкой.
Мы туда приехали. Мы предполагали, что оперативные сотрудники приедут раньше и Владимир уже там. Начальник сказал, что Голубкова еще не привезли, но вроде как следователь скоро должен привезти. Там мы прождали до шести. И в 18:00 дежурный милиционер попросил нас удалиться, потому что рабочее время закончилось. Мы вышли из здания, сели в машину у подъезда, стали звонить и узнавать, где может быть Владимир. Мы с самого начала стали давать телеграммы генеральному прокурору, председателю Следственного комитета, начальнику следственного департамента о том, что проводятся следственные какие-то действия и нас туда не подпускают. То есть мы, адвокаты, не можем фиксировать время и нарушения. С нашим подзащитным разговаривают, психологически его обрабатывают, уговаривают признаться. Предположить можно было все что угодно.
В итоге мы узнали, что Владимир может быть в здании Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями. Это совсем недалеко от здания Росбанка на улице Маши Порываевой, то есть буквально в трех минутах. Поскольку уже был вечер, нам потребовался час, чтобы туда добраться. Там начался «детектив». Заходим вовнутрь — там стоят два сотрудника в форме. У нас происходит следующий диалог.
«К вам кого-то доставляли?» — «Нет, к нам никого не доставляли. А если доставляли, то скажите фамилию оперативного сотрудника, который доставлял». — «Но мы не знаем фамилий сотрудников, нам же никто так и не показал документы».
Мы начинаем звонить начальнику — начальника нет. Звоним дежурному офицеру. Он говорит: «Я дежурный офицер, но я не знаю, кого привозили. Скажите фамилию следователя». Получается замкнутый круг.
То есть уже половина восьмого, а мы не понимаем, где находится наш подзащитный. Его у нас фактически украли.
Мы там провели минут 30, и вдруг выводят Володю. Я спрашиваю: «Куда вы?» Они отвечают: «Теперь мы на Новокузнецкую». Здесь уже начался какой-то «боевик»: Владимира везли на машине, мы просто преследовали эту машину, чтобы от нас никуда не уехали. И когда мы подъехали к воротам, мы с Орешниковой быстро выскочили и вбежали через открытые ворота на территорию. Потом дежурный полицейским нам сказал, что если бы мы не забежали, то, может быть, он нас и не впустил бы. Возможно, он так пошутил.
Было уже около восьми вечера. Милиционер на входе звонит начальнику главного управления: «Приехали оперативные сотрудники, Голубков и адвокаты», — после чего вешает трубку и говорит: «Голубков и оперативные сотрудники наверх, а адвокатов пускать не велено». Ждем еще полтора часа. В 21:40 мы встречаемся со следователем, который нам говорит, что обвинение еще не предъявлено и они находятся в стадии принятия решения. Владимир отказывается разговаривать, потому что не считает это необходимым и поскольку его долгое время скрывали от адвокатов.
Надо иметь в виду, что у нас закон запрещает проводить какие-то следственные действия после 22 часов, если это не дело, не терпящее отлагательств. И вот наступает 22 часа, и нам говорят: «А теперь ждите». Чего ждать — непонятно: раз нет уголовного дела, мы можем спокойно идти. Но нас не отпускают. Внизу милиционер, несколько оперативных сотрудников, и понятно, что мы с ними драться не будем. Мы, адвокаты, и Голубков — фактически в состоянии заложников, нас удерживают в здании.
Я отправил Лену Орешкину домой, потому что подумал, что это все может продолжаться до утра. Так и произошло — с 22:00 до шести утра ровно ничего не происходило. Мы с Владимиром сидели на стуле. Я хотя бы имел возможность подышать воздухом, он выйти не мог. Это, конечно, пытка — просидеть столько времени. Иногда он, конечно, вставал и, извините, выходил в туалет, но большую часть времени он провел на стуле.
— У вас были вода и еда?
— То, что мы смогли пронести. У нас было немного воды, и мы ее быстренько выпили. Никто нас не кормил, никто нас не поил.
В шесть утра нам наконец-то предъявили постановление о возбуждении уголовного дела. На самом постановлении написано, что оно вынесено в 4 часа 30 минут утра. Одновременно нас познакомили с постановлением следственной группы. Мы тут же заявили отвод всем членам следственной группы. Все действия этой группы — недопуск адвокатов, содержание Владимира в нечеловеческих, фактически пыточных условиях — говорят о том, что группа заинтересована в определенном исходе. Только в семь часов был составлен протокол о задержании. И в этом протоколе Владимир сразу указал, что он не совершал никаких преступлений и у него нет намерений скрыться от следствия или запугивать свидетелей, если таковые вообще есть. То есть сразу было обозначено, что он невиновен и никаких оснований для задержания нет.
Сразу же был произведен допрос. Владимир отказался давать показания по 51-й статье Конституции (позволяет не давать показаний против себя. — Прим. ред.), потому что никаких преступлений он не совершал.
После этого я покинул Следственный комитет, меня сменил мой коллега Тимофей Гриднев. Он находился с Владимиром весь день вплоть до окончания процесса по мере пресечения поздним вечером. Он был отложен на сегодня до 15:30.
Мне, честно говоря, стало плохо. Я не знаю, как Володя все это выдержал — в суд он уехал около восьми вечера. То есть он провел 35 часов без сна с момента задержания.
— Стало ли известно имя того самого коммерсанта, который сообщил о вымогательстве взятки?
— Да, это бывший депутат Мосгордумы Андрей Ковалев. Он певец, у него группа «Пилигрим», компания «Экоофис». Вчера была проведена очная ставка с участием Голубкова, Ковалева и Поляницыной.
— Голубков рассказал что-нибудь о том, как происходило его задержание? На видеозаписи задержания с сайта МВД СОБР заходит в кабинет, когда там уже есть какие-то оперативные сотрудники. Что происходило до захода собровцев?
— Мы не разговаривали об этом. Нам было не до этого. Мы этим займемся попозже. Пока Тимофей (Гриднев) участвовал в следственных действиях, мы готовились к суду. На вчерашний день это было самым важным.
— Во время вчерашнего заседания суда Голубков сказал, что не признает своей вины. Как он объясняет видеозапись, выложенную МВД? На ней отчетливо видны пятитысячные купюры. Откуда они взялись?
— Все объяснения будут на тот момент, когда они будут нужны. Они уже есть в уголовном деле — Владимир давал показания. Мне бы не хотелось их пока оглашать. Нам сегодня важно провести суд, и главное, чтобы он принял любую меру пресечения, которая не была бы связана с заключением под стражу, — домашний арест, залог
.
— В суде прокурор сообщил, что сейчас проверяется вопрос о законности возбуждения уголовного дела. На каком основании это происходит?
— Мы написали жалобу по этому поводу. Вполне допускаю, что такая проверка ведется. Может быть, прокуратура начала ее по собственной инициативе.
— Что происходило этой ночью? Куда отвезли Голубкова?
— Владимир находится сейчас на Петровке как задержанный. Сегодня в 13 часов истекает срок его нахождения под стражей (по закону это 48 часов). Правда, прокуратура считает, что он истекает в субботу в семь утра.
— Известно, что Михаил Прохоров написал поручительство. Кто еще может подписать подобный документ?
— Уже несколько документов написано. Но я бы пока не хотел об этом говорить.
— Многие банкиры и эксперты говорят, что Голубков стал жертвой провокации. Согласны ли вы с такой трактовкой? Кто, по-вашему, стоит за этим?
— У нас нет трактовок. Мы знаем, что Владимир невиновен.
Беседовала Александра КРАСНОВА,
В среду был задержан председатель правления Росбанка Владимир Голубков. Его обвиняют в получении взятки в 1,5 млн долларов за пролонгацию кредита. О том, почему задержание банкира похоже на криминальную драму, где сейчас находится Голубков и чего ждать от предстоящего суда, в интервью порталу Банки.ру рассказал адвокат Голубкова Дмитрий ХАРИТОНОВ. — Как вы стали адвокатом Владимира Голубкова? Он вам позвонил сразу после задержания? — Позвонил не он, ему не давали звонить. Мне позвонили сотрудники Росбанка, которых мы давно знаем и с которыми давно сотрудничаем. — Как развивались события с момента задержания? — В среду около 12:00 в офис к Владимиру пришли сотрудники Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями и несколько сотрудников СОБРа с автоматами. Они начали производить некие действия. Около 14:00 я приехал в офис Росбанка вместе с адвокатом Еленой Орешниковой для того, чтобы участвовать в этих мероприятиях. Поскольку право пользоваться квалифицированной юридической помощью предоставлено Конституцией, мы имеем право участвовать в любой момент, который так или иначе связан с возможностью ограничения свободы. Поэтому, как только мы приехали, сразу же попросили собровцев пригласить старшего следователя. Мы хотели представиться, показать свои удостоверения, вручить ордера (ордер — это документ, который позволяет адвокату участвовать в уголовном деле и других мероприятиях). То есть мы выполнили формальности. Нам ответили: «Подождите». Ждали мы минут 20—30. После этого вышел некий молодой человек, который не представился. Мы представились и ему. Нам сказали: «Ждите», — и все куда-то растворились. СОБР вообще перестал нас пускать в ту часть здания, где находится кабинет Голубкова. Все это продолжалось примерно до четырех часов (вечера). В четыре Владимира стали выводить сотрудники. И, поскольку мы с ним раньше были знакомы, я ему сказал: «Мы приехали, мы здесь. Будем осуществлять защиту». Одновременно мы спросили у оперативников, куда они его везут. Нам сказали, что везут в Следственный комитет по городу Москве на улице Новокузнецкой. Мы туда приехали. Мы предполагали, что оперативные сотрудники приедут раньше и Владимир уже там. Начальник сказал, что Голубкова еще не привезли, но вроде как следователь скоро должен привезти. Там мы прождали до шести. И в 18:00 дежурный милиционер попросил нас удалиться, потому что рабочее время закончилось. Мы вышли из здания, сели в машину у подъезда, стали звонить и узнавать, где может быть Владимир. Мы с самого начала стали давать телеграммы генеральному прокурору, председателю Следственного комитета, начальнику следственного департамента о том, что проводятся следственные какие-то действия и нас туда не подпускают. То есть мы, адвокаты, не можем фиксировать время и нарушения. С нашим подзащитным разговаривают, психологически его обрабатывают, уговаривают признаться. Предположить можно было все что угодно. В итоге мы узнали, что Владимир может быть в здании Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями. Это совсем недалеко от здания Росбанка на улице Маши Порываевой, то есть буквально в трех минутах. Поскольку уже был вечер, нам потребовался час, чтобы туда добраться. Там начался «детектив». Заходим вовнутрь — там стоят два сотрудника в форме. У нас происходит следующий диалог. «К вам кого-то доставляли?» — «Нет, к нам никого не доставляли. А если доставляли, то скажите фамилию оперативного сотрудника, который доставлял». — «Но мы не знаем фамилий сотрудников, нам же никто так и не показал документы». Мы начинаем звонить начальнику — начальника нет. Звоним дежурному офицеру. Он говорит: «Я дежурный офицер, но я не знаю, кого привозили. Скажите фамилию следователя». Получается замкнутый круг. То есть уже половина восьмого, а мы не понимаем, где находится наш подзащитный. Его у нас фактически украли. Мы там провели минут 30, и вдруг выводят Володю. Я спрашиваю: «Куда вы?» Они отвечают: «Теперь мы на Новокузнецкую». Здесь уже начался какой-то «боевик»: Владимира везли на машине, мы просто преследовали эту машину, чтобы от нас никуда не уехали. И когда мы подъехали к воротам, мы с Орешниковой быстро выскочили и вбежали через открытые ворота на территорию. Потом дежурный полицейским нам сказал, что если бы мы не забежали, то, может быть, он нас и не впустил бы. Возможно, он так пошутил. Было уже около восьми вечера. Милиционер на входе звонит начальнику главного управления: «Приехали оперативные сотрудники, Голубков и адвокаты», — после чего вешает трубку и говорит: «Голубков и оперативные сотрудники наверх, а адвокатов пускать не велено». Ждем еще полтора часа. В 21:40 мы встречаемся со следователем, который нам говорит, что обвинение еще не предъявлено и они находятся в стадии принятия решения. Владимир отказывается разговаривать, потому что не считает это необходимым и поскольку его долгое время скрывали от адвокатов. Надо иметь в виду, что у нас закон запрещает проводить какие-то следственные действия после 22 часов, если это не дело, не терпящее отлагательств. И вот наступает 22 часа, и нам говорят: «А теперь ждите». Чего ждать — непонятно: раз нет уголовного дела, мы можем спокойно идти. Но нас не отпускают. Внизу милиционер, несколько оперативных сотрудников, и понятно, что мы с ними драться не будем. Мы, адвокаты, и Голубков — фактически в состоянии заложников, нас удерживают в здании. Я отправил Лену Орешкину домой, потому что подумал, что это все может продолжаться до утра. Так и произошло — с 22:00 до шести утра ровно ничего не происходило. Мы с Владимиром сидели на стуле. Я хотя бы имел возможность подышать воздухом, он выйти не мог. Это, конечно, пытка — просидеть столько времени. Иногда он, конечно, вставал и, извините, выходил в туалет, но большую часть времени он провел на стуле. — У вас были вода и еда? — То, что мы смогли пронести. У нас было немного воды, и мы ее быстренько выпили. Никто нас не кормил, никто нас не поил. В шесть утра нам наконец-то предъявили постановление о возбуждении уголовного дела. На самом постановлении написано, что оно вынесено в 4 часа 30 минут утра. Одновременно нас познакомили с постановлением следственной группы. Мы тут же заявили отвод всем членам следственной группы. Все действия этой группы — недопуск адвокатов, содержание Владимира в нечеловеческих, фактически пыточных условиях — говорят о том, что группа заинтересована в определенном исходе. Только в семь часов был составлен протокол о задержании. И в этом протоколе Владимир сразу указал, что он не совершал никаких преступлений и у него нет намерений скрыться от следствия или запугивать свидетелей, если таковые вообще есть. То есть сразу было обозначено, что он невиновен и никаких оснований для задержания нет. Сразу же был произведен допрос. Владимир отказался давать показания по 51-й статье Конституции (позволяет не давать показаний против себя. — Прим. ред.), потому что никаких преступлений он не совершал. После этого я покинул Следственный комитет, меня сменил мой коллега Тимофей Гриднев. Он находился с Владимиром весь день вплоть до окончания процесса по мере пресечения поздним вечером. Он был отложен на сегодня до 15:30. Мне, честно говоря, стало плохо. Я не знаю, как Володя все это выдержал — в суд он уехал около восьми вечера. То есть он провел 35 часов без сна с момента задержания. — Стало ли известно имя того самого коммерсанта, который сообщил о вымогательстве взятки? — Да, это бывший депутат Мосгордумы Андрей Ковалев. Он певец, у него группа «Пилигрим», компания «Экоофис». Вчера была проведена очная ставка с участием Голубкова, Ковалева и Поляницыной. — Голубков рассказал что-нибудь о том, как происходило его задержание? На видеозаписи задержания с сайта МВД СОБР заходит в кабинет, когда там уже есть какие-то оперативные сотрудники. Что происходило до захода собровцев? — Мы не разговаривали об этом. Нам было не до этого. Мы этим займемся попозже. Пока Тимофей (Гриднев) участвовал в следственных действиях, мы готовились к суду. На вчерашний день это было самым важным. — Во время вчерашнего заседания суда Голубков сказал, что не признает своей вины. Как он объясняет видеозапись, выложенную МВД? На ней отчетливо видны пятитысячные купюры. Откуда они взялись? — Все объяснения будут на тот момент, когда они будут нужны. Они уже есть в уголовном деле — Владимир давал показания. Мне бы не хотелось их пока оглашать. Нам сегодня важно провести суд, и главное, чтобы он принял любую меру пресечения, которая не была бы связана с заключением под стражу, — домашний арест, залог . — В суде прокурор сообщил, что сейчас проверяется вопрос о законности возбуждения уголовного дела. На каком основании это происходит? — Мы написали жалобу по этому поводу. Вполне допускаю, что такая проверка ведется. Может быть, прокуратура начала ее по собственной инициативе. — Что происходило этой ночью? Куда отвезли Голубкова? — Владимир находится сейчас на Петровке как задержанный. Сегодня в 13 часов истекает срок его нахождения под стражей (по закону это 48 часов). Правда, прокуратура считает, что он истекает в субботу в семь утра. — Известно, что Михаил Прохоров написал поручительство. Кто еще может подписать подобный документ? — Уже несколько документов написано. Но я бы пока не хотел об этом говорить. — Многие банкиры и эксперты говорят, что Голубков стал жертвой провокации. Согласны ли вы с такой трактовкой? Кто, по-вашему, стоит за этим? — У нас нет трактовок. Мы знаем, что Владимир невиновен. Беседовала Александра КРАСНОВА,
