Павел Ливадный
статс-секретарь – заместитель директора Росфинмониторинга
Заместитель директора Федеральной службы по финансовому мониторингу (Росфинмониторинга) Павел ЛИВАДНЫЙ рассказал в интервью порталу Банки.ру, почему крупному банку провести сомнительную операцию легче, чем мелкому, как ведомство сотрудничает с Центробанком и повлияют ли санкции на рост теневой экономики в России.
– Над какими поправками в законы, нормативные акты, которые касаются сферы противодействия отмыванию нелегальных доходов и финансирования терроризма, работает Росфинмониторинг?
– В первую очередь мы ориентируемся на реализацию национального плана по деофшоризации, утвержденного правительством в апреле 2014 года. Есть две основных темы, в рамках которых мы стараемся развивать законодательство. Прежде всего, это решение вопроса с оптимизацией механизма установления бенефициарных собственников. Известно, что бенефициарным собственником, согласно нашему законодательству, является физическое лицо, которое далеко не всегда имеет правовую взаимосвязь с той или иной компанией. И 134-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты в части противодействия незаконным финансовым операциям» в прошлом году, хотя и в мягкой форме, возложил ответственность за выявление бенефициарных владельцев компаний на кредитные организации.
Однако практика показывает, что кредитные организации не всегда обладают необходимым объемом ресурсов и полномочий для установления бенефициарных владельцев. Поэтому мы стремимся дополнить антиотмывочный закон положением, которое возложит ответственность за установление бенефициаров на клиентов. Это особенно актуально для акционерных обществ, бумаги которых обращаются в свободной продаже. Еще рассматривается идея создания для кредитных организаций реестра бенефициарных владельцев. В настоящее время ведутся дискуссии между ведомствами, кто бы мог вести такой список. Сейчас идет выбор между Федеральной налоговой службой, Банком России и Росфинмониторингом. Каждое из этих ведомств в той или иной степени обладает и полномочиями, и потенциалом для ведения списка.
– Что даст банкам знание о бенефициарных владельцах компаний?
– Банки должны изучать цель, с которой клиент к ним пришел. Надо понимать деловую репутацию клиента, его контрагентские связи. Все это помогает определить, является ли клиент рисковым. Чтобы всеобъемлюще понимать своего корпоративного клиента, банкам необходимо знать, под чьим контролем эта компания находится, если такой контроль есть. Установление обязанностей определять бенефициарных владельцев своих клиентов – мировая практика.
В прошлом году была введена принципиальная законодательная новелла: кредитным организациям предоставили право отказывать в открытии банковского счета-вклада либо расторгать действующий договор банковского счета-вклада с клиентами, если есть подозрение, что они занимаются незаконными финансовыми операциями. Было поручение президента изучить этот вопрос на предмет того, не следует ли заменить такое право обязанностью. В итоге в рамках реализации президентского поручения разрабатывается федеральный закон, который как раз устанавливает обязанность кредитных организаций отказываться от заключения договора банковского вклада-счета либо от продолжения деловых отношений с клиентами, которые обладают высокой степенью риска. Но возникает вопрос: что такое «высокая степень риска»? Есть идея, поддержанная в том числе предпринимательским сообществом и в Государственной думе, дать такое определение в законодательстве. Есть вариант, который рассматривается нами, оставить определение высокой степени риска на усмотрение кредитных организаций с закреплением основных критериев в нормативных актах Банка России. Потому что каждый банк сам для себя определяет, какой именно клиент представляет высокую степень риска.
Также обсуждается создание списка неблагонадежных клиентов на базе Ассоциации российских банков. Но этот список не будет иметь императивного характера, а только рекомендательный, ориентировочный. Плюс мы хотим дополнить закон о банках и банковской деятельности нормой, которая дает право банковскому сообществу вести рекомендательные списки клиентов, которым отказано в проведении операции, но не расторгнут договор банковского счета-вклада.
У нас есть и законопроект, предусматривающий введение в российское законодательство антиотмывочного механизма, который позволяет идентифицировать в качестве клиента иностранные юридические образования – трасты. И, соответственно, применять в их отношении всю систему мер, предусмотренную 115-м «антиотмывочным» законом в части организации надлежащей работы с клиентами.
– Как Росфинмониторинг сотрудничает с ЦБ по выявлению сомнительных операций?
– Сотрудничество это идет на постоянной основе. Мы обмениваемся информацией с регулятором по выявленным рискам, по теневым схемам, по их участникам. Также у нас налажен обмен информацией по вопросам отказа кредитными организациями в проведении сомнительных операций и по вопросам расторжения договора банковских счетов-вкладов, либо отказа в заключении этого договора. Согласно закону, информация об этих случаях поступает исключительно в Росфинмониторинг. Но потом она передается нами в Банк России. ЦБ, в свою очередь, информирует нас о тех схемах, которые он видит, используя механизм банковского надзора.
– Как обстоит этот процесс выявления теневых операций в банковском секторе?
– Если банк признал операцию подозрительной, сведения об этой операции, согласно седьмой статье 115-го федерального закона, направляются в Росфинмониторинг. Банк России только предоставляет для этого «транспортную среду» и, соответственно, устанавливает нормативы по выявлению, направлению таких операций в Росфинмониторинг. Напрямую доступом к сведениям о конкретной операции, которые направляются в Росфинмониторинг, Банк России не располагает. Но у него есть другие методы выявления сомнительных операций, которые он использует, имея возможность контролировать банковские проводки за банковский день. Поэтому обе схемы друг друга дополняют.
– Кто выявляет сомнительность операции, которая уже проведена банком?
–У банка, если он видит сомнительную операцию, на сегодня есть два альтернативных варианта реагирования. Либо он отказывает в проведении операции согласно закону, либо проводит ее и направляет сообщение в Росфинмониторинг – в этом случае банк также действует совершенно легитимно. Однако относительно того, каким образом Банк России будет рассматривать эту операцию, будет ли она попадать в известный лимит в 3 миллиарда рублей (порог сомнительных операций от дебетового оборота по счетам клиентов, за превышение которого банк может попасть под пристальное внимание регулятора), я сказать не могу. На наш взгляд, не должна попадать. Потому что кредитная организация сделала все, что от нее требует закон. Далее вопрос относится к банковскому контролю.
– Многие банкиры дискутируют на тему того, какими должны быть критерии сомнительных операций.
– Ответ в данном случае, скорее, лежит в плоскости оценки банком своего клиента. Именно для этого и существует такая развернутая работа в рамках изучения клиентской базы, выявления рисков. Если просто описать признаки потенциально сомнительных операций, это будет контрпродуктивно. Тогда любую операцию можно назвать сомнительной. Например, я, живя в Москве, снял с зарплатной карты 10 тысяч рублей. Сомнительно? Зачем они мне? А вдруг я обналичиваю? Банк может усомниться и запретить эту операцию. Но это же абсурдный подход. То же самое в экономической деятельности. Многие операции, характерные, например, для туристического бизнеса, рассматривались ЦБ как сомнительные. А на самом деле это были совершенно нормальные легальные операции. Поэтому мы настаиваем на том, чтобы огульного, механистического подхода не было. И постоянно предостерегаем Банк России от такого механистического подхода.
– Правда ли, что в крупном банке провести сомнительную операцию намного легче, чем в мелком?
– Правда. У крупных банков большой объем операций. Более того, и клиента труднее отследить в крупных банках, потому что у них массовая клиентская база. В этой связи у крупных банков свои проблемы, а у мелких – свои. Мелкие банки работают в совершенно определенной среде, где у них ограниченный круг клиентов. Им трудно из чего-либо выбирать. Некоторые эксперты считают, что мелкие банки, если они не поглощены криминалом, относятся к клиентской базе более осторожно, чем крупные кредитные учреждения.
– В 2013 году Росфинмониторинг заявлял о том, что большая часть теневых операций начала уходить из банковского сектора в другие сектора финансового рынка. Сохранилась ли эта тенденция сейчас?
– Мы с ЦБ видим достаточно много болевых точек в сегменте микрофинансовых организаций, кредитных потребительских кооперативов. Сейчас в банковском секторе очень ужесточился надзор, прикрыт ряд обнальных площадок. В результате теневые финансовые потоки, безусловно, перемещаются в другие секторы. Там, где надзор соответствующим образом усиливается, всегда ощущается перетекание. Самое неприятное, если они вообще уходят с легального финансового рынка в нетрадиционные сферы, такие как криптовалюты.
– А вы как реагируете на криптовалюты?
– Росфинмониторинг полностью поддерживает Банк России и Генпрокуратуру, которые издали директивный документ относительно того, что у нас биткоин рассматривается как крайне высокорисковое средство платежа. Я думаю, мы придем к законодательному ограничению использования криптовалюты.
– Насколько российская система противодействия отмыванию денег и финансированию терроризма соответствует международным стандартам FATF?
– Российская система признана на 100% соответствующей FATF еще в октябре 2013 года. В сентябре 2014 года мы успешно защитили очередной отчет о прогрессе национальной антиотмывочной системы. И опять были признаны соответствующими стандартам FATF.
– Решена ли в России проблема противодействия финансированию терроризма?
– Полностью такая проблема решена быть не может ни в одной стране мира, к сожалению. Можно говорить только о создании максимально эффективной системы по противодействию такому финансированию. На сегодняшний день у нас создана такая система, которая включает и замораживание активов лиц, замешанных в терроризме, что подтверждено соответствующими решениями компетентных органов. В частности, недавно Московский городской суд вынес очередное решение о приостановлении операций по счетам ряда лиц, финансировавших терроризм, связанных с экспортом наемников в зону сирийского конфликта.
– На ваш взгляд, международные санкции против России как-то повлияют на количество теневых операций и на их виды?
– Безусловно, есть угроза национальной экономике. Безусловно, санкции играют на руку лицам, которые заинтересованы в «теневизации» финансовой системы. Что касается конкретных моментов, в настоящий момент мы эту тему пристально изучаем. Думаю, что по итогам изучения Росфинмониторинг выработает какие-то контрмеры, которые будут препятствовать отрицательному влиянию санкций на состояние и объем теневой экономики в нашей стране.
Беседовала Юлия ТИТОВА,
