Александр Абрамов
профессор кафедры фондового рынка и рынка инвестиций Высшей школы экономики
Почему в России практически перестал расти ВВП? С чем связано продолжающееся ослабление рубля? Спровоцируют ли банкротство Мастер-Банка и волна отзывов лицензий у других кредитных организаций новый банковский кризис? На эти и другие вопросы порталу Банки.ру ответил профессор кафедры фондового рынка и рынка инвестиций Высшей школы экономики, ведущий научный сотрудник Института прикладных экономических исследований РАНХиГС Александр АБРАМОВ.
— Александр Евгеньевич, если без эмоций, что особенного произошло в банковском секторе в 2013 году? Ведь ЦБ и раньше ежегодно отзывал десятки банковских лицензий. Что в прошлом году стало катализатором таких волнений?
— Во-первых, замедление темпов экономического роста уменьшило объемы поступления новых денег в банки. Банки попытались компенсировать это более активным привлечением денег на депозиты по более высоким ставкам, а также более агрессивной политикой в области потребительского кредитования. К тому же с 2014 года банки начали жить по новым требованиям «Базеля» по достаточности капитала. Поэтому многим банкам требуется докапитализация. Массовый отзыв банковских лицензий в конце 2013 года — отражение этих двух факторов. Плюс к этому есть третий фактор. Все говорят: «Центральный банк наконец начал бороться».
— Это борьба за чистоту банковских рядов или передел рынка?
— Давайте февраля дождемся, потому что сейчас у Банка России обет молчания. У них сменилась команда, это вполне понятно. Поэтому особо они не комментируют то, что происходит на рынке. У меня такое впечатление, что им предстоит победить одного сильного дракона — это избирательный пруденциальный надзор. Недавно я участвовал в одной конференции, где многие банки делились своими проблемами. Представители некоторых банков, небольших, говорили: «Давайте все будут жить по одинаковым правилам. Почему мы одни должны соблюдать все нормативы и требования? А рядом есть банки, мы знаем, что у них ничего не соблюдается, но они нормально работают».
— И что ответили на это представители ЦБ? Будут единые правила для всех?
— В ответ молчание. У них же обет молчания до февраля. Ничего не сказала золотая рыбка.
— На ваш взгляд, мог бы ЦБ действовать более аккуратно, чтобы не так сильно будоражить население? Где-то, может быть, вместо отзыва лицензии можно было обойтись санацией.
— Думаю, у них не было такого шанса, потому что сменилась команда, это очень серьезно. Проблемы, которые случились у некоторых банков средней руки и достаточно крупных в 2013 году, могли бы решаться загодя. Все же понимают, что такое в конце года посеять панику, породить слухи про черные списки. Вряд ли разумные люди могли такое допустить. Поэтому мне кажется, что, скорее, это связано с организационными проблемами ЦБ. Пришли люди, которые хотят серьезно разобраться в том, что происходит. Но ни Набиуллина (глава ЦБ Эльвира Набиуллина. — Прим. ред.), ни некоторые ее заместители не работали непосредственно в банковском деле. Они хорошие специалисты и, естественно, хотят разобраться. Плюс к этому, мне кажется, что женщины всегда осторожнее и предусмотрительнее мужчин в финансовой сфере.
— Вы хотите сказать, что Набиуллина действует осторожно?
— Набиуллина действует очень осторожно. Мы видели, что за 2013 год 11 раз происходило расширение валютного коридора и два раза — сужение. Базовые ориентиры по инфляции — это то, чем прежде всего хочет заниматься Центральный банк. Там коридор плюс-минус 1,5%. Такая частая смена параметров валютного коридора — политика, когда банк себе соломку стелет на всякий случай. Это такая разумная осторожность.
— Есть мнение, что цель атак на банки — посеять недоверие к небольшим провинциальным кредитным организациям, обеспечив приток средств и собственно клиентов в крупнейшие госбанки. Есть ли в такой версии доля правды?
— Гипотетически, может быть. Но буквально два дня назад я слышал публичную исповедь одного из руководителей Сбербанка, который сказал, что после отзыва лицензии у Мастер-Банка у них новых вкладчиков особо не прибавилось. Просто сумма банковских вкладов в стране — примерно 15 триллионов рублей. А то, что сейчас на кону, — в худшем случае 100 миллиардов рублей. Несопоставимые величины. Это много для АСВ, но мало с точки зрения общей массы депозитов и кредитов. Поэтому я в такую гипотезу не верю.
— Как вы оцениваете влияние последних событий на рынок межбанковского кредитования?
— Ступора там не произошло, хотя ставки повысились. Более того, не произошло того, что было, например, в 2004 году, когда лихорадка на межбанковском рынке начала рушить вполне нормальные банки. Почему не произошло? Банки средней руки имеют сейчас более профессиональный аппарат своих казначейств. Кроме того, более-менее структурировался сам рынок межбанковских кредитов. Средние и небольшие банки используют рынок МБК для решения проблем ликвидности лишь в крайнем случае. К тому же и ЦБ, и Сбербанк как проводник его политики не зажимают ликвидность, стараются помочь банкам. И это тоже облегчает немножко им жизнь.
— Если вспомнить историю с Мастер-Банком, там основная претензия была — легализация незаконно полученных средств. Но разве не все банки этим занимаются? Занимаются, понятно, клиенты. А банки либо поощряют, либо борются. Много ли банков борются с этим?
— Росстат оценивает объем теневой экономики в 15—20%. Я не думаю, что наши коммерческие банки чище, чем экономика. Все-таки нужно учитывать особенности 2014 года — переход банков на «Базель III». В этой связи понятна политика Центрального банка: он не хочет допустить в новую систему откровенно слабые банки, чтобы потом не позориться перед мировым сообществом. Но самое главное, чтобы ЦБ продекларировал, что пруденциальный надзор не будет избирательным, как наша судебная система.
— Бывший министр экономики Евгений Ясин — Эльвира Набиуллина его ученица — говорит: «Я искренне признателен ей, что она наконец-то решила тронуть эту язву». Это цитата. И далее: «Официально заявляю, что этот процесс, несмотря на то что в нем кто-то страдает, нужно продолжать, чтобы сделать банковскую систему более эффективной и конкурентоспособной». Вы с этим согласны?
— Главное, чтобы это не стало самоцелью. Потому что, знаете, так мы все сейчас дружно возьмемся за работу, а потом будем обслуживаться только где-нибудь в Нью-Йорке. Наверное, надо оставить какую-то часть нашей банковской системы для нас. Оздоравливать банковскую систему необходимо. Желательно только, чтобы это делалось немножко более продуманно и растянуто во времени и чтобы у людей не возникали вопросы. Почти три года назад я участвовал в написании «Стратегии-2030», в обсуждениях в финансовых группах. Отчетливо помню, когда сидели крупнейшие банкиры и все говорили: «Вы знаете, когда растет кредитный портфель банка на 25% в год по кредитам населения, это опасно. Нужно уже нажимать на рычаг, чтобы в банках перегрева не было, чтобы не росли необеспеченные кредиты». Я запомнил эту цифру. Потом наблюдаю еще через год — рост 30—40%. А департамент пруденциального надзора — молчок. Нужно, чтобы у нас с вами были ориентиры, чтобы мы понимали, что если банковская система растет по 40% в год, надо переходить в более консервативный банк. Вот таких ориентиров пока нет.
— Что делать простым гражданам в этой банковской неразберихе?
— Коллеги из Центрального банка прежде всего должны успокоить население. Потому что на самом деле я могу вам сколько угодно говорить, что никаких черных списков банков нет. Но когда я встречаюсь со своими друзьями из разных сфер, они меня периодически спрашивают: «В каком банке ты обслуживаешься?» Разговоры об этом идут. Обязанность Банка России нас с вами переубедить, успокоить, что таких списков нет. Иначе некоторые банки будет сильно лихорадить из-за этих слухов. И еще я бы все-таки советовал людям не переходить по вкладам рубеж в 700 тысяч рублей, возмещение которых гарантируется государством. Дробите вклады. Учитесь на том, что происходит.
На самом деле у АСВ всего 350—400 миллиардов рублей, потом придется залезать в карман государства. Это не катастрофа, но это очень серьезно.
— Давайте успокоим людей все-таки: у АСВ денег должно хватить, потому что за АСВ стоит ЦБ.
— Безусловно. Это даже не финансовый вопрос. У нас в государстве много экономических и социальных проблем. Но у нас есть одна большая ценность, которой мы за эти годы добились, — некая стабильность. Я думаю, ее будут спасать, пока последний рубль не сойдет с печатного станка в Гознаке.
— Как раз о рубле давайте поговорим. Не кажется ли вам, что его ползучая девальвация уже идет?
— Знаете, мне кажется, если бы не произошло смены команды в Центральном банке, наступления на банки и некой переориентации финансовой политики, о контурах которой мы пока еще до конца не знаем, возможно, рубль обесценивался бы меньше.
Мне не нравится ситуация с ползучей девальвацией, потому что гангрену надо лечить некоторыми другими способами и инструментарием. Почему сейчас происходит ползучая девальвация? В принципе, все ожидают сворачивания программы количественных смягчений в США, удорожания денег за рубежом для российских заемщиков. На 2—3 года России перекроют кислород с точки зрения международных денег. И отсюда все, что можно было, спекулянты постараются вывезти.
Портфельные иностранные инвесторы в России, в принципе, играют в «Музыкальный стул». Есть такая детская игра. Какая у них задача? Быстрее других сесть на стул, за два такта до замолкания музыки. Поэтому они очень четко реагируют на темпы экономического роста, на прогнозы по российской экономике, на прогнозы цены нефти. И как только в Америке объявят о резком снижении количественных смягчений, это усилит давление на рубль. А сейчас они нервничают, музыка-то играет. Они бегают вокруг стула, сели, посмотрели — нет, музыка играет, опять встают. Знаете, как дети ведут себя вокруг музыкального стульчика на новогодней елке.
— А есть еще какая-нибудь фундаментальная причина в падении рубля?
— Главная для экономистов причина — поступление валюты в страну, счет текущих операций. Как только в стране наступает период, когда баланс складывается не в вашу пользу, — это сигнал к девальвации. И вывоз капитала непрекращающийся — дополнительный минус. Если положительное сальдо торгового баланса уменьшается, как сейчас в России, это сигнал к девальвации.
— Насколько, по-вашему, ослабеет рубль в 2014 году?
— В первый половине 2014 года фундаментальных причин ослабления рубля не будет, но Центральному банку потребуется потратить деньги, чтобы удержать курс. Они и так сейчас тратят, но 10—15 миллиардов долларов им придется потратить, чтобы не было этой паники вокруг «музыкального стула». На вторую половину года я, честно говоря, затруднился бы сделать прогноз. Потому что там как раз может вступить в силу фактор сворачивания программы количественных смягчений в США.
— Давайте, исходя из того, что происходит с рублем, и ваших прогнозов, поговорим о депозитах. С учетом девальвации рубля и годовой инфляции более 6% получается, что депозиты абсолютно непривлекательны.
— Поскольку Эльвира Набиуллина и Ксения Юдаева (первый заместитель председателя ЦБ. — Прим. ред.) очень хорошие макроэкономисты, у меня есть ощущение, что для них этот вопрос будет центральным. Сегодня структура ставок так подстроена, чтобы спасти этот чудесный баланс, когда депозит чуть-чуть выше инфляции.
— Как вы относитесь к микрофинансовым организациям, деятельность которых теперь тоже должен регулировать Центробанк?
— Я думаю, принятие закона о микрофинансовых организациях было большой ошибкой Минфина и Центрального банка. Надо было позволять осуществлять кредитные и депозитные операции только банкам, стимулировать их, чтобы кредит стал доступным. А не создавать то, что регуляторы контролировать не смогут. Большинство микрофинансовых организаций — это конторы, созданные банками. «Пиратские» кредиты и депозиты перемещаются в такую серую зону. Как можно сравнивать Россию, где средняя заработная плата уже 600 и больше долларов, с Бангладеш, где кредит в 15 долларов — это для людей большие деньги. По-хорошему, нужно было бы отменить этот закон. Я как экономист могу себе позволить давать такие предложения. У ЦБ ситуация сложнее. Но им надо будет научиться бороться с этими маленькими паучками.
— Задолженность россиян по кредитам составляет 435 миллиардов рублей при общей сумме займов в 9,6 триллиона. Просрочка менее 5%. Опасная это ситуация или нормальная?
— Это опасная ситуация, потому что невозвраты распределены по банкам неравномерно. Есть банки, которые проводили очень агрессивную политику. Я тут недавно зашел в один магазин купить небольшой холодильник, так ко мне сразу три банкира подскочили и чуть ли не за рученьки стали заставлять брать кредит. Это просто показывает степень агрессивности банковской политики. Вторая проблема — наш метод подсчета необеспеченных кредитов немножко гуманный. Обычно говорят, что если бы по МСФО все считалось бы реально, то надо было бы по крайней мере умножить на два. Плюс к этому есть проблема токсичных активов. Потому что ЦБ своими руками создал возможность маневра для недобросовестных банков в такой ситуации — это закрытые кредитные ПИФы. Сейчас регулятор пытается решить, как бороться с кредитными ПИФами. Мне очень нравятся взаимные фонды, паевые фонды, я этим занимаюсь профессионально. Но я до сих пор не понимаю, зачем разрешили кредитные ПИФы. Не надо плодить формы, которые заранее обречены.
— Чего ждать российским банкам в нынешней ситуации?
— Достаточно почитать стратегию развития Сбербанка, только что принятую наблюдательным советом, до 2018 года, она явно выполнена в светлых тонах. Они такие жизнерадостные все в Сбербанке. Если говорить серьезно, банки ориентируются на то, что не будет разрушаться работающий сейчас механизм рефинансирования банков со стороны Центрального банка. То есть причина для оптимизма в том, что государство говорит: я буду на этом рынке. Я общался на конференции, которую Национальная фондовая ассоциация проводила с банкирами, и убедился, что много очень умных, не боящихся кризисов людей работают в казначействах средних банков. Профессиональный уровень кадров в банках все-таки серьезно вырос. К тому же в будущем люди в России все-таки хотят делать какие-то сбережения. Так что не думаю, что сейчас период для каких-то мрачных прогнозов.
— Что происходит с нашей экономикой, почему практически остановился рост ВВП?
— Идут объективные процессы. Цены на энергоносители, которые мы продаем, на металлы остановились и даже где-то припали. И это надолго. Сырьевая модель, на которой базировался наш рост в 2000-х годах, себя исчерпала.
Второй фактор — Сочи к Олимпиаде мы построили, и, в принципе, все сейчас только сидят и думают об убытках. Но, в принципе, это был хороший инфраструктурный проект, который, думаю, 1—2% роста ВВП нам приплюсовывал.
Теперь стоит вопрос, что делать, чтобы не было 1,5% роста ВВП, как по итогам 2013 года. В России созданы все мыслимые и немыслимые институты развития. Там неглупые люди работают, и деньги есть. С точки зрения финансово-кредитных инструментов мы тоже все попробовали. Почему не работает? Первое, как мне кажется, нужен некий ресурс времени. А второе — нужно сделать очень серьезный выбор направления дальнейшего движения страны на высших этажах исполнительной власти. Мы подошли, как мне кажется, к трем серьезнейшим вызовам. Может, их больше, но я для себя формулирую три. Первый вызов — коррупция, второй — «крышевание» предприятий, третий — отсутствие независимости судов.
Вы можете дать инновационные деньги какому-то классному парню, честному, в университетах западных проучившемуся, знающему, что делать. Но если вы не решите проблему «крыши», не дадите ему возможность реально защищаться в судах и не избавите его от коррупционного элемента, то он ничего не сделает. Я прекрасно понимаю людей в исполнительной власти, которые боятся это расшатывать. Но нужны сдвиги.
— А в правительстве понимают масштабы замедления роста, отдают себе отчет в том, чем это грозит?
— Конечно. Они отдают себе отчет, они делают много. Решения, которые предстоит принимать, несут риск для управляемости в стране. Но, к сожалению, без этого мы не сможем двигаться дальше.
Беседовала Инна ЛУНЕВА,
