Почему в России не получается спасать банки за счет крупных вкладчиков
15 декабря ЦБ ввел временную администрацию в Татфондбанк. Ранее одним из способов возможной санации банка называли bail-in — перевод средств кредиторов в капитал. О подобной схеме задумывались в «Пересвете» и оставшемся без лицензии М2М Прайвет Банке. Почему в России снова заговорили о bail-in?
«Кипрский сценарий» не проходит
О том, что в России возможно законодательное оформление схемы bail-in (перевод в принудительном порядке необеспеченных требований кредиторов-юрлиц в уставный капитал банка), заговорили еще в январе уходящего года. Тогда заместитель министра финансов Алексей Моисеев сообщал о возможной скорой передаче концепции схемы bail-in в правительственное обсуждение. Позже были разговоры о введении механизма bail-in в середине 2017-го, а то и в 2018 году.
В августе, по сообщениям ряда СМИ, Минфин подготовил новую версию законопроекта о подобном типе оздоровления проблемных банков. «Смысл писать закон, чтобы появилась такая принудительная возможность. Сумма 100 миллионов рублей остается. Два варианта: либо средства только акционеров, либо юрлица и акционеры. Законопроект, который разослал Минфин, включает всех юрлиц. Если депозит меньше 100 миллионов рублей, то, даже если он принадлежит акционерам, все равно не конвертируется», — разъяснял суть предложений ведомства тот же Алексей Моисеев, выступая в Госдуме уже в октябре. С тех пор новой информации по этому вопросу не поступало.
Много разговоров было тогда о «кипрском сценарии» санации для российских банков — именно история с bail-in Bank of Cyprus в 2013 году стала самой громкой во всей практике применения такого типа схем оздоровления. Тогда средства 21 тыс. клиентов кипрского банка с вкладами на сумму более 100 тыс. евро перевели в акции кредитной организации. Однако в России похожие схемы пока применялись только дважды и на сугубо добровольных началах — средства крупных кредиторов третьей очереди переводили в капитал банка «Таврический» и Фондсервисбанка в 2015 году.
О том, чтобы провести процедуру bail-in, в последнее время стали задумываться все чаще. Думали об этом в М2М Прайвет Банке, у которого впоследствии отозвали лицензию. Думали и в «Пересвете» — сейчас в банке введена временная администрация и действует мораторий на удовлетворение требований кредиторов. Думали и в Татфондбанке, который постигла судьба «Пересвета».
«Скользкое дело, не хотим ввязываться»
Пока в одних банках думают о bail-in, в других не слишком хотят об этом говорить. «Скользкое дело, не хотим ввязываться», — заявили в банке из топ-5. «Не хотел бы это обсуждать, но попасть в число кредиторов при bail-in было бы неприятно», — признался Новости Банков заместитель председателя правления одного из банков первой тридцатки.
О том, чтобы шли серьезные обсуждения законодательного закрепления механизма bail-in в России, банкиры также не слышали. «Пока есть всякие разговоры. Обсуждение инициативы идет более года. То мы инициируем, то Минфин, то ЦБ. Но бурного обсуждения, да еще чтобы на выходе был какой-то документ, я не помню», — заметил президент Ассоциации российских банков (АРБ) Гарегин Тосунян.
«Это можно и без закона делать. Если некий круг участников договорился и готов участвовать в этом, такую процедуру можно провести. Закон нужен в случае, если необходимо обязать всех кредиторов принять участие в bail-in», — говорит член совета директоров Бинбанка Олег Вьюгин.
Пока непонятно, каким образом будет реализована идея законодательного оформления bail-in и будет ли реализована вообще. «Одно дело, когда кредиторов вынуждают стать акционерами, а другое — когда им только предлагают участвовать в капитале во имя спасения банка и у них есть такая мотивация. Конечно, кредиторам банка не очень выгодно его банкротство», — отмечает Тосунян. «Весь вопрос в том, чтобы все не свелось к кипрскому варианту, когда акционерами становились в обязательном порядке», — предупреждает президент АРБ.
«Не панацея, а скорее экзотика»
Каким образом проводить bail-in, зависит от конкретной ситуации. «Если есть достаточно подготовленный ведущий новый акционер, который готов взять на себя ответственность (финансовую и юридическую) за санацию банка, тогда привлечение денег вкладчиков или юрлиц в капитал может быть осмысленно», — полагает Олег Вьюгин. Однако, замечает при этом банкир, если конвертация средств кредиторов в капитал банка происходит принудительно и желающих им управлять не находится, через какое-то время банк все равно приходит к банкротству, а участники bail-in остаются без денег и активов. «Поэтому bail-in можно применять выборочно — это не панацея, а скорее экзотика», — считает он.
Почему именно М2М, «Пересвет» и Татфондбанк задумывались о bail-in? «Пересвет» — потому, что, возможно, один из крупнейших держателей пассивов этого банка задумался о том, чтобы взять на себя ответственность по процессу санации», — отвечает Вьюгин. Действительно, по информации СМИ, Русская православная церковь (которой на 49,6% принадлежит банк) думала о таком варианте развития событий. По этой логике такими «гарантами» для М2М и Татфондбанка могли стать соответственно Азиатско-Тихоокеанский Банк (владел 100% акций) и правительство Татарстана.
В реальности механизм bail-in имеет смысл, если крупный кредитор уже является собственником санируемого банка (случай Татфондбанка) либо если к bail-in привлекается один крупнейший кредитор (а не несколько, как в случае с банком «Пересвет»), и убытки такого кредитора будут значительны при отзыве лицензии у санируемого банка, говорит ведущий аналитик по банковским рейтингам RAEX Людмила Кожекина. Правда, критерии, которым должны соответствовать санируемые банки для bail-in, подчеркивает эксперт, также законодательно не закреплены.
«Однако при принятии решения о целесообразности проведения санации или отзыва лицензии ЦБ РФ обычно сопоставляет объем потенциальных выплат АСВ вкладчикам-физлицам и размер средств, необходимых на покрытие «дыры» в капитале и поддержание ликвидности. Если разрыв между стоимостью активов и пассивов банка превышает объем выплат АСВ, то ЦБ оценивает возможность конвертации в капитал средств крупнейших кредиторов и могут ли они «закрыть дыру в активах» с минимальными вливаниями в капитал со стороны самого ЦБ РФ», — объясняет механизм Кожекина.
Выбирая между санацией через bail-in и банкротством банка, кредиторы не первой очереди, скорее всего, предпочтут первый вариант, считают эксперты. «При банкротстве банков его кредиторы очередей ниже первой обычно получают не более 10—11% от собственных вложений», — констатирует управляющий общероссийской общественной организации потребителей «Финпотребсоюз» Виктор Майданюк. «Опыт Кипра (Bank of Cyprus) показал, что через три года после проведения bail-in вкладчики могут продать полученные ценные бумаги примерно за 15% от величины вклада. Полагаю, что в наших условиях мы вряд ли сможем рассчитывать на более быстрое восстановление стоимости санируемых банков», — признает он.
Возможное внедрение механизма bail-in в конечном счете отразится на интересах крупных компаний — вкладчиков банков. «Активное применение механизма bail-in способно вызвать дальнейший отток средств крупных компаний из банков за пределами топ-30, что, в свою очередь, может спровоцировать такие банки предлагать повышенные ставки по депозитам крупным клиентам», — замечает Людмила Кожекина из RAEX.
Эмма ТЕРЧЕНКО,
