Кое-что о соцопросах и воображаемой нищете
Фото:
pixabay.com
Несколько дней назад СМИ и сетевую общественность шокировали свежие цифры Росстата о финансовом положении домохозяйств, «обнажившие» российскую нищету. Почему-то особенно всех впечатлило, что 35% опрошенных не могут позволить себе регулярную покупку обуви, хотя там были и не менее интересные цифры - 21% не могут постоянно есть фрукты, а 53% вообще не способны справиться с неожиданными тратами.
Дело дошло до самого президента, пресс-секретарь которого Дмитрий Песков заверил журналистов, что опубликованные данные имеют преимущественно академический характер. Естественно, общественность такой ответ не удовлетворил.
Не будучи социологом, я не берусь судить, насколько пресловутое исследование Росстата ценно с академической точки зрения. Однако ознакомившись с ним (чего большинство возмущённых, очевидно, не сделало), берусь утверждать, что к реальной картине финансового положения россиян распиаренные СМИ цифры не имеют примерно никакого отношения.
Начну со сравнения, неидеального, но отражающего суть. Банк России регулярно отслеживает так называемые инфляционные ожидания - представления рядовых россиян о том, каким будет рост цен в будущем (естественно, исходящие из того, каким люди его видят сейчас). Инфляционные ожидания полезны, поскольку помогают прогнозировать потребительское поведение, но они всегда - всегда! - в два-три раза выше реальной инфляции. При этом никто - во всяком случае, пока что - не пытался выдать инфляционные ожидания за реальную инфляцию. А в случае с исследованием Росстата происходит именно это - срез представлений и субъективных оценок подают как срез реальной экономической ситуации. Отсюда неминуемые парадоксы, на которые СМИ предпочитают не обращать внимания. Например, из исследования мы узнаём, что рождение детей никак не сказывается на семейных расходах: 68 тысяч рублей нужно для «сведения концов с концами» бездетным молодым семьям и 69 тысяч - молодым семьям с детьми.
В оценке не гипотетической, а реальной жизненной ситуации люди, конечно, более точны. Но здесь всё дело портят уже сами исследователи, задавая вопросы с максимально размытыми формулировками. Вот что такое «неожиданные траты», каков их размер? От пояснений, что это «замена предметов длительного пользования или срочный ремонт жилья» легче не становится. Согласитесь, одно дело заменить сломавшийся чайник, а другое - сделать полноценный ремонт, когда тебя затопили. Хотя и то, и другое - «неожиданные траты». Так как должен отвечать человек, и как нам воспринимать его ответы? А какую мебель вы считаете «простой»? Отдыхаете ли «во втором жилье»? И как, интересно, здоровые люди (а такие, надеюсь, среди выборки в 60 тысяч семей были) должны оценить свою способность к покупке «жизненно необходимых лекарственных препаратов»?
Ещё один вызывающий недоумение аспект - полное игнорирование развитой кредитной практики. Нет-нет, Росстат знает о ней и даже отмечает, что 5,2% его респондентов - ипотечники. Но почему-то не задумывается, что регулярные кредитные платежи здорово сокращают текущие финансовые возможности, в то же время увеличивая возможности долгосрочные. Грубо говоря, тот же ипотечник может походить лишний сезон в старой обуви, экономя деньги для досрочного погашения (а для России досрочное погашение кредитов характерно, в прошлом году по одной только ипотеке досрочно вернули более триллиона рублей). И кто же он тогда - человек, неспособный купить обувь, или человек, способный купить квартиру? Остаётся только гадать, сколько заёмщиков всех категорий (а потребительские кредиты, как известно, куда более частое явление, чем ипотечные) имеется среди респондентов Росстата, и почему они не выделены в отдельную группу.
Картина становится ещё интереснее, если учесть, что табличка про возможности и невозможности, которую вы наверняка видели в СМИ, - лишь малая часть масштабного исследования, числящаяся в нём как Таблица 80. Между тем, таблица 71, например, рассказывает, что всего 21% опрошенных не могут позволить себе туристическую или экскурсионную поездку - ровно столько же, сколько неспособных покупать фрукты. А из таблицы 78 узнаём, что половина выборки (той же самой, заметьте) владеет автомобилями, а из остальных только 58% (29,5% от всей выборки) не могут купить авто из-за недостатка средств. Вот уж, поистине чудесная страна Россия! Автомобиль здесь доступнее ботинок: машину не могут купить 29,5%, а обувь - 35%. Любопытно, не правда ли?
При этом всё вышесказанное отнюдь не означает, что проблема бедности в России надумана. Проблема есть, но для того, чтобы с ней бороться, лучше всё-таки представлять её в реальном виде и пользоваться фактами, а не собственными интерпретациями чьих-то интерпретаций и представлений. Между тем, в российском публичном пространстве в последние годы наблюдается печальный тренд на подмену реальной бедности воображаемой, своеобразный культ нищеты, при котором довольно обеспеченные люди с удовольствием говорят о своей бедности и благодушно признают её за другими. Вполне естественно, что при этом любые экономические данные трактуются в удобном контексте (в конце концов, про 35% неспособных купить обувь говорили и профильные журналисты, и авторитетные учёные). Однако борьба с воображаемой бедностью, какой бы искренней она не была, скорее всего, обернётся лишь распылением сил и средств и вряд ли поможет тем, кто действительно ходит в дырявых ботинках.
