Один процент россиян владеет более чем половиной всего богатства страны. Такая ситуация угрожает будущему экономики. Что можно сделать?
Трое россиян вошли в десятку самых богатых бизнесменов Великобритании, написало 12 мая издание The Sunday Times. Алишер Усманов (состояние оценивается в 11,34 млрд фунтов стерлингов), Роман Абрамович (11,22 млрд фунтов стерлингов) и Михаил Фридман (10,9 млрд фунтов стерлингов) заняли соответственно восьмое, девятое и десятое места рейтинга. Причем за минувший год состояние Усманова выросло на 783 млн фунтов стерлингов, а Абрамовича — на 1,89 млрд. Данных по Фридману нет — он новичок рейтинга. Порадуемся за соотечественников? Лучше побеспокоимся за наше будущее, ведь чем больше растет богатство у богатых, тем медленнее растет экономика по всей стране. Почему так происходит и что с этим делать?
Статистика — странная вещь. Есть данные: в 1989—1990 годах уровень жизни в России (тогда еще РСФСР) соответствовал 60—65% от типичного для Западной Европы. К 2010 году он поднялся до 70—75%. Значит ли это, что россияне стали жить на 10% лучше? Вовсе нет. Лучше стали жить самые богатые. Если в 1989 году 1% самых богатых россиян получали 6% национального дохода, то в 1996 году — уже 16%, а в 2008 году — 26%. Потом, после кризиса, их доля чуть снизилась и с 2010 года зафиксировалась на уровне примерно 22% всех доходов страны. Если увеличить охват и взять 10% самых обеспеченных россиян, то их доля выросла с 25% в 1990—1991 годах до чуть более чем 46% в наши дни. Таковы данные, содержащиеся в «Докладе о неравенстве в мире» за 2018 год, который ежегодно выпускает World Inequlaity Lab — команда исследователей из Парижской школы экономики. Согласно этим данным, всем остальным россиянам повезло гораздо меньше.
50% самых бедных россиян накануне развала СССР получали 30% национального дохода. К 1996 году их доля упала ниже 10%, но к 2015-му выросла до 18%. Иными словами, наименее обеспеченная половина россиян стала беднее примерно на треть. Они до сих пор, даже сегодня, не восстановили уровень доходов, который имели при советской власти.
Это текущие доходы, а если говорить в целом по уже накопленному богатству, то картина еще более удручающая. Доля верхнего 1% в общем благосостоянии всех домохозяйств увеличилась с 22% в 1995 году до 43% в 2015-м. Это выше, чем в США (39% в 2014-м), Китае (30% в 2015-м) и уж тем более выше, чем в странах Западной Европы, пишут авторы ежегодного доклада Credit Siusse, посвященного глобальному богатству (Wealth Rerort).
Россия — один из мировых лидеров по концентрации богатства: 56% всех финансовых и нефинансовых активов страны находится в собственности 1% граждан. Таковы данные, представленные учеными ВШЭ Светланой Мареевой и Екатериной Слободенюк на XX Апрельской научной конференции во ВШЭ. Они представили свое исследование, основанное на данных ООН, Всемирного банка, Credit Suisse, Европейского банка реконструкции и развития, проекта World Inequlaity Lab и Росстата. И, в частности, приводят такую цифру из аналитики Credit Suisse: 71% всего богатства страны находится в руках 5% россиян. По этому показателю (доля богатства, находящего в руках 1% и 5% самых богатых граждан) наша страна находится на втором месте, лишь самую малость уступая Таиланду.
Бесспорное мировое лидерство принадлежит России по такому показателю, как число долларовых миллиардеров на 1 трлн долларов США национального ВВП. «36 человек в России против 19 человек у США, десяти у Китая и девяти во Франции», — приводит статистику начальник управления аналитики и стратегического маркетинга Промсвязьбанка Николай Кащеев.
Если брать тех миллиардеров, которые фигурируют в списках журнала Forbes, то окажется, что совокупное богатство участников российского рейтинга было весьма низким в 1990-е годы, резко выросло в 2000-е, а в 2005—2015 годах стабилизировалось на уровне 25—40% национального богатства (колебания связаны с экономическими кризисами), пишут Светлана Мареева и Екатерина Слободенюк. Для сравнения: совокупное богатство участников рейтинга Forbes в США, Германии и Франции в тот же период, с 2005 по 2015 год, составляло 5—15% национального богатства, притом что средние доходы жителей этих стран куда выше, чем у россиян. Напомним также, что список Forbes — это обычно всего лишь 100 самых богатых людей той или иной страны.
Отчего в России постсоветский переход к капитализму принял такие резкие формы?
Аналитики Credit Suisse объясняют сложившуюся ситуацию особенностями приватизации в России. «На момент перехода еще были надежды на то, что Россия перейдет в высококвалифицированную и высокодоходную экономику с сильными программами социальной защиты, унаследованными со времен Советского Союза, — пишут аналитики Credit Suisse. — Это почти пародия на то, что произошло на деле. С самого начала были предприняты усилия по справедливому распределению государственных активов: большая часть жилищного фонда была передана резидентам, а акции «Газпрома» были выделены гражданам России. Но другие активы в богатых ресурсами компаниях попали к избранным немногим, и последующие события в стране, славящейся слабыми институтами, усилили важность политических связей, а не предпринимательских талантов».
Высокая монополизация экономики и высокая доля государства — вот основной фактор социального расслоения в России, говорит начальник отдела инвестидей «БКС Брокер» Нарек Авакян. «При этом из-за низкой конкуренции в экономике заработные платы по стране также крайне низкие — это связано с тем, что работодателям в большинстве случаев не нужно бороться за рабочую силу, — дополняет эксперт. — На это также влияет и отсутствие нормально функционирующих профсоюзов, которые бы отстаивали права работников и добивались более высоких зарплат».
Существующее неравенство еще больше усиливает плоская шкала налогообложения, убежден уполномоченный при президенте России по правам предпринимателей Борис Титов. «Равная нагрузка в процентах на богатых и бедных оборачивается тем, что чем ты богаче, тем подоходный налог тебе обходится дешевле», — указывает омбудсмен. Он приводит в пример Германию, где действует прогрессивная шкала НДФЛ от 14% до 45%, однако есть нижняя планка дохода, до которой доход вовсе не облагается налогом. «На 2018 год это 706 евро в месяц, — поясняет Титов. — То есть почти 49 тысяч рублей. А дальнейшие ставки — от 14% до 45% — применяются не ко всему доходу, а к его соответствующим «слоям», то есть финальная ставка оказывается гораздо ниже. В диапазоне месячных зарплат от 706 до 1 667 евро ставка ниже, чем в России».
Но вот что интересно: на фоне всех исследований о растущем неравенстве в последние годы экономисты все чаще говорят о сокращении числа бедных. Почему это сокращение не снижает неравенство?
«В России с ростом цен на нефть, с начала нулевых, доля бедных заметно сократилась: с примерно 30% до 13%, причем минимум был в 2012 году — около 10%», — говорит Николай Кащеев. Он обращает внимание на территориальные различия: меньше всего бедных в Московской области и Приморском крае. Зато почти треть сконцентрирована в Новосибирской и Иркутской областях.
«С 2008 года рост доходов населения составляет в среднем 4—6%. Свой вклад в статистику, безусловно, вносят увеличение МРОТ, единоразовые выплаты социально незащищенным группам населения, увеличение размера социальных выплат, пособий и пенсий, выплаты материнского капитала», — перечисляет меры по борьбе с бедностью генеральный директор «Иволга Капитала» Андрей Хохрин.
Эксперты Всемирного банка считают, что нижние по доходам 40% россиян выиграли от экономического роста 2008—2013 годов больше, чем население страны в целом. Для них рост потребления составил 5,86% в год, в то время как для населения в целом — 5,27%. Во Всемирном банке также подчеркивают: рост благосостояния самых бедных россиян произошел за счет того, что в период 2008—2013 годов увеличивались пенсии, а также зарплаты бюджетного сектора. После 2013 года бедность продолжила сокращаться, но куда меньшими темпами. Однако оказалось, что это вовсе не говорит о том, что жить стало лучше.
«Снижение неравенства само по себе не говорит об улучшении потребительского поведения или росте доходов, — рассуждает старший научный сотрудник ИНСАП РАНХиГС Алла Салмина. — Неравенство может снижаться и за счет обеднения среднего класса и снижения его уровня потребления, что мы наблюдаем в период экономического кризиса».
«Неравенство у нас падает между высшими и низшими доходными группами, но вот средний класс, то есть те, кто попадает в 7—9 децили по доходам, проседает, его разрыв с верхушкой становится больше, — соглашается главный экономист рейтингового агентства «Эксперт РА» Антон Табах. — Это следствие госполитики и упора на борьбу с бедностью при сохранении доходов элиты: за счет и в ущерб среднего класса, жителей миллионников и Москвы, где больше всего наблюдается падение доходов населения».
Действительно, согласно данным Росстата, реально располагаемые доходы населения снижаются шестой год подряд. По итогам I квартала 2019 года они снизились на 2,3% по сравнению с тем же периодом прошлого года. В 2018 году снижение составило 0,2%, правда, ведомство начало применять новую методику расчета реальных располагаемых доходов, согласно ей доходы выросли — на 0,1%. Но даже по этой обновленной методике Росстата снижение доходов за последние пять лет составило 8,3%.
Есть еще одно любопытное свидетельство того, что происходит исчезновение среднего класса и растет пропасть между богатыми и всеми остальными. «Мы видим это, например, по тенденциям на рынке зарубежной недвижимости, — говорит главный редактор портала Prian.ru Филипп Березин. — Начиная с 2013 года в абсолютных цифрах практически не снижается лишь число россиян, которые присматриваются к объектам дороже 500 тысяч евро. Доля же таких клиентов даже растет — сейчас среди тех, кто ищет объекты в Испании, Греции, Италии, она превышает 10%, во Франции, США, на Кипре их более 15%. Зато снизилась доля тех, кто ищет объекты в ценовом диапазоне от 100 тысяч до 300 тысяч евро. Получается, что средний по европейским меркам класс покупателей сократился значительнее всего».
Но насколько вообще мы имеем право говорить о неравенстве как о проблеме? Может быть, это просто закономерное развитие общества? Стоит ли считать чужие деньги? Да, потому что последствия такого колоссального разрыва в благосостоянии россиян касаются всех нас.
«Существует две компоненты неравенства, одна из них может расцениваться как «справедливая» — неравенство зависит от усилий человека: от того, какое образование он получил, как усердно работал и так далее, — поясняет старший научный сотрудник ИНСАП РАНХиГС Марина Карцева. — Это неравенство полностью оправданно. В народе говорят: «Как потопал, так и полопал». Как-то регулировать этот тип неравенства — значит жестко вмешиваться в рыночные механизмы. Пример государственной интервенции в этот тип неравенства — регулирование заработных плат в СССР, которое снижало мотивацию к работе и приводило к ряду других негативных последствий. Неравенство второго типа — неравенство возможностей — возникает в том случае, когда доходы человека определяются его стартовыми условиями: пол, место рождения, этническая принадлежность, социально-экономический статус родительской семьи. Это неравенство может негативно сказываться на экономическом развитии страны. Именно с этим неравенством государство должно работать». А как обстоят в России дела с неравенством возможностей?
Если кратко, то не так плохо, как с имущественным неравенством, но тоже неважно. Европейский банк реконструкции и развития в докладе за 2016—2017 годы «Реформы для всех. Равные возможности в мире неравенства» впервые изучил не только имущественное неравенство, но и неравенство возможностей, то есть то, как обстоятельства рождения влияют на возможности получить образование, сделать карьеру, достигнуть высокого уровня дохода.
Вывод исследователей: в России неравенство возможностей оказалось заметно выше не только по сравнению со странами Западной Европы, но и со многими странами Центральной и Юго-Восточной Европы и даже с Украиной, Белоруссией и странами Центральной Азии. Хуже, чем в России, ситуация только в нескольких из рассматриваемых ЕБРР стран — Казахстане, Армении, Молдавии, Грузии, Турции, Косово, Латвии, Эстонии. Больше трети всего доходного неравенства — 34,5% — объясняется обстоятельствами рождения, приходят к выводу в ЕБРР. Самым главным фильтром становится статус родителей, потом пол и место рождения.
Но вот что интересно. Несмотря на высокий уровень неравенства возможностей, в России очень хорошие показатели доступности образования. «Если верить показателям ООН, то неравенство в доступе к образованию в США почти в два раза выше, чем в России», — отмечает Алла Салмина. Россия входит в верхние 5% государств с наименьшим неравенством между гражданами по числу лет обучения, обращают внимание авторы доклада ВШЭ, проанализировав исследование ООН «О человеческом развитии — 2016», в котором Россия занимает шестое-седьмое место среди 188 стран и уступает лишь Чехии, Узбекистану, Словакии, Австралии и Финляндии.
«Спасибо остаткам советской соцполитики и инфраструктуры послесталинского периода, — комментирует эти данные Антон Табах. — Плюс в образовании ЕГЭ вновь открыл федеральные вузы для регионалов без репетиторов из них». Однако дело не только в доступности образования, но и в его качестве, считает Николай Кащеев. «ОЭСР действительно отмечает высокую инклюзивность российской системы образования, а тесты PISA пока еще демонстрируют приличную степень подготовленности старших школьников по «прикладным» предметам, вроде математики, — говорит экономист. — Проблема в том, что необходимо, чтобы хорошее образование было действительно востребовано внутри страны, а не было стимулом к эмиграции. Необходимы правильно настроенные социальные лифты».
Сегодня же ситуация такова, что высокий уровень неравенства становится тормозом для нашей страны. Почему?
«Согласно исследованию ОЭСР, неравенство в доходах отнимает до 0,5 процентного пункта от экономического роста в год для развивающихся стран (например, Мексики) и 0,15—0,25 процентного пункта для развитых стран, вроде США, — рассказывает Николай Кащеев. — Неравенство ограничивает рост, непосредственно — через стагнацию спроса и инвестиций, косвенно — через ухудшение массового образования и политический крен в сторону левой популистской повестки».
И наоборот, снижение неравенства могло бы дать России шанс на экономический рост. «Согласно результатам исследования Алексея Шевякова и Александра Кируты, при снижении избыточного неравенства в России на 1% темп роста ВВП повышается на 5%», — говорит Алла Салмина. По ее словам, влиянию неравенства на экономический рост посвящено много научных работ, и один из выводов экономистов состоит в том, что экономический рост тормозит особенно сильно в условиях растущего неравенства в тех странах, где общие доходы населения довольно низкие.
«Одним из основных драйверов снижения темпов развития экономики является неэффективность накопления человеческого капитала — в результате неравенства возможностей человеческий капитал аккумулируется людьми с более выгодными стартовыми условиями, — рассуждает Марина Карцева. — Если достижения индивида в основном определяются начальными условиями, то уровень усилий падает ниже оптимального: люди знают, что, как бы они ни старались, им не достигнуть более высокого уровня. Более того, высокое неравенство возможностей вызывает недовольство населения, которое может привести к политической нестабильности».
Опросы уже показывают запрос на справедливость и ненависть к «власть имущим», считает Антон Табах. «При отсутствии компенсирующих мер это может кончиться «вторым изданием» 1917-го», — убежден эксперт. Вряд ли в ближайшее время возможен крупный протест, возражает Николай Кащеев: слишком высока атомизация россиян. «О готовности к активным протестам заявляют не более 25% респондентов, и это лишь заявления, — говорит экономист. — Лишь до 30% готовы, и то на словах, принимать участие в работе общественных организаций. О роли профсоюзов тем более вообще мало кто вспоминает». Поэтому, по его мнению, речь может идти в лучшем случае о попытках протестного голосования на местных выборах.
Но неравенство порождает негативные социальные последствия и безо всяких угроз революции. «Создается «ловушка бедности», — поясняет Алла Салмина. — Люди понимают, что они уже никуда не выбьются, так как нет эффективных «лифтов», и происходит демотивирование людей к активной деятельности. Иными словами, у людей «опускаются руки». В результате возникает масса негативных явлений, среди которых рост сердечно-сосудистых заболеваний. В этом смысле неравенство становится препятствием для развития человеческого потенциала не только вследствие дефицита необходимых ресурсов для саморазвития, но и из-за «психологического» фактора. То есть такое неравенство демотивирует людей вкладывать средства и время в собственное развитие, вместо того чтобы служить положительным стимулом к экономической активности. Данная ситуация ведет к инертности и иждивенчеству, росту бюджетных расходов с одновременным понижением экономической отдачи от трудовой деятельности. Это все — факторы, затормаживающие экономическое развитие страны». Где же выход?
«Государству стоило бы подумать о вводе прогрессивной шкалы налогообложения, сокращении налоговой нагрузки на граждан с наименьшим доходом, сократить налоги на прибыль, сделать налоговый климат в России более привлекательным, чтобы остановить отток капиталов за рубеж», — перечисляет Андрей Хохрин. Правда, Антон Табах считает, что вводить прогрессивный налог, не изменяя того факта, что он поступает в местный бюджет, — это значит еще больше консервировать неравенство, ведь Москва в таком случае будет получать еще больше денег, а бедные регионы — еще меньше.
Необходимо стимулировать людей к предпринимательству, дать максимальную свободу для бизнеса, особенно малого, считает Николай Кащеев. «А для этого перейти от феодальной системы наделения собственностью («есть, пока служишь, пока позволено») к примату права собственности, — говорит он. — Это должно привести к постепенному изменению самой мировоззренческой парадигмы большой части населения, которая сегодня представляет собой смесь патернализма, крайнего индивидуализма и наплевательского отношения к собственным обязательствам, характерного для людей, не отвечающих за собственное будущее, в частности за свою собственность».
«Государству необходимо увеличивать минимальный размер зарплат и пенсий, так как нынешний уровень МРОТ — это скорее показатель нищеты, нежели бедности, — добавляет начальник отдела инвестидей «БКС Брокер» Нарек Авакян. — Также необходимо сокращать долю госсектора и стимулировать конкуренцию в частном бизнесе: по данным Счетной палаты, в 2012—2018 годах доля государства в экономике увеличилась с 42% до 48% ВВП, а по данным ФАС, в I квартале нынешнего года госсектор уже перевалил за 50% ВВП. Чем больше будет конкуренция в экономике, особенно за трудовые ресурсы, тем более высокими будут зарплаты у специалистов массовых профессий на начальном и среднем уровне. Соответственно, тем ниже будет социальное расслоение в обществе и неравенство в доходах».
«Государство должно в первую очередь создать институциональные возможности для самостоятельного улучшения уровня жизни населением и повышения качества человеческого потенциала, — подытоживает вышесказанное Алла Салмина. — Об этом говорят и сами граждане. Согласно результатам опросов и глубинных интервью, под преодолением неравенства россияне понимают прежде всего не выравнивание всех по доходу, а предоставление всем равных возможностей зарабатывать».
Но готово ли государство пойти на эти шаги? Пока сложно сказать. Между тем в других странах, где разрыв между богатыми и бедными также растет, хоть и не такими темпами, вовсю думают, как остановить этот процесс. «Во всем мире, даже в США, растет популярность скандинавской модели, основанной на перераспределении социальных благ и борьбе с неравенством», — говорит старший аналитик «БКС Премьер» Сергей Суверов. Может, и России стоит посмотреть в эту сторону?
Милена БАХВАЛОВА,
