Иностранным банкам в России не привыкать к кризису, в тяжелых ситуациях они чувствуют себя более чем уверенно и активно пользуются многолетним опытом ведения бизнеса в разных частях мира. В своем первом интервью после назначения председателем правления Нордеа Банка Михаил ПОЛЯКОВ рассказал порталу Банки.ру о том, от кредитования каких отраслей экономики сейчас лучше воздержаться, стоит ли возвращаться в банковскую розницу и почему сейчас нет конкуренции за крупных заемщиков.
– В середине марта Банк России утвердил вас председателем правления Нордеа Банка. Каких изменений следует ожидать как клиентам банка, так и его и сотрудникам?
– Мы не предполагаем серьезных изменений после моего назначения. Все эти годы группа Nordea стабильно работала в России, и ее стратегия здесь остается прежней, мы не видим смысла ничего менять. У нас произошел обычный процесс смены CEO. Игорь (Буланцев – предправления банка в 2009–2016 годах – перешел на работу в Сбербанк. – Прим. ред.) принял решение сделать новый шаг в карьере, что никак не связано с бизнесом и текущими операциями. Мое назначение, по мнению группы, было наиболее логичным и подтверждает определенную преемственность. Ведь с 2004 года я отвечал в банке за стратегические направления бизнеса.
Мы продолжим работать в том же формате, в котором мы работали в последнее время. Корпоративный бизнес как был, так и остается для нас ключевым направлением. Основные клиенты – это крупные и крупнейшие национальные и международные компании, в первую очередь скандинавские. Мы активно работаем по наращиванию количества клиентов в международном сегменте в Москве и Санкт-Петербурге. Для нас это одна из целевых аудиторий.
– То есть вам не пришлось дополнительно встречаться с клиентами и объяснять, как будет развиваться банк, как банк будет работать с ними в дальнейшем?
– В работе с крупными корпоративными клиентами не настолько сильна и явно выражена персональная зависимость. Эти компании, будучи мировыми лидерами в своих отраслях, взаимодействуют с группой, а не с конкретным руководителем конкретного офиса «Нордеа». Поэтому для них партнером является Нордеа Банк в России как часть группы.
– Планируете ли вы кадровые изменения в руководстве? Кто будет теперь курировать корпоративный блок, которым в позиции зампреда правления руководили прежде вы?
– Изменений не планируется. Я не буду говорить о том, что никогда ничего не произойдет, но в настоящий момент текущая структура банка является оптимальной и соответствует видению наших акционеров. Мы хотим строить модель корпоративного банка с ориентацией на крупных клиентов. Банк эффективно работал в 2014–2015 годах, сократил сеть, отказался от большого объема розничных операций. Сейчас структура банка выглядит сбалансированной. Я не предполагаю, что будут какие-то серьезные изменения, но если появится возможность сделать что-то еще лучше, то мы этой возможностью воспользуемся.
– Какой вы ожидаете динамику кредитного портфеля на 2016 год?
– Как публичная компания мы не даем прогнозы по финансовым показателям. К тому же много будет зависеть от различных факторов, в первую очередь внешних. С точки зрения аппетита группы по отношению к риску в России ситуация понятна. Мы работаем в наименее рискованном сегменте, но и здесь мы очень аккуратно выбираем клиентов и партнеров.
– В каких сегментах вы будете сокращать свое присутствие?
– Сейчас рынок коммерческой недвижимости находится под жесточайшим давлением. У банка очень хорошие клиенты, с которыми у нас прекрасные отношения, мы давно и эффективно работаем, но наращивать объемы или осуществлять новые сделки в данном сегменте мы не планируем.
– Помимо коммерческой недвижимости, какие еще сектора экономики вы считаете рискованными и где будете сокращать присутствие?
– Существенную долю в нашем портфеле занимает металлургия. Как и везде, в этой отрасли есть более и менее устойчивые клиенты. Это зависит от массы факторов. С одной стороны, предприятия выигрывают от девальвации рубля, с другой – большинство из них сталкиваются с падением цены на свою продукцию. Поэтому металлургия объективно находится под давлением. Также мы очень внимательно относимся к кредитованию компаний, деятельность которых влияет на экологию. Мы, скандинавы, очень социально ответственны.
– Нарисуйте профиль идеального заемщика.
– Не люблю рисовать профили идеального заемщика. Это логично делать для розницы, где ты работаешь с огромными массивами данных по клиентам, по которым требуется типизация для применения скоринга. В корпоративном бизнесе очень много исключений и оговорок. И все же, отвечая на ваш вопрос, я говорю о крупной компании, скорее экспортере, с разумным уровнем долговой нагрузки и развитым менеджментом.
– Тема защиты окружающей среды становится все более популярной…
– Она и дальше будет набирать вес и обороты. И бизнесу придется перераспределять свои инвестиции. Пока это в большей степени репутационные вещи. А дальше это будет влиять на финансы, бизнес и его стоимость.
– Какова сейчас потребность бизнеса в кредитах?
– Спрос есть, он неоднороден. Безусловно, кредитов стали брать значительно меньше, чем в 2013–2014 годах. У подавляющего числа клиентов инвестиционные программы сократились до уровня «надо доделать», или же они вкладывают средства в проекты, которые за короткий период времени дают ощутимый результат. Основная проблема с финансированием инвестиционных проектов в том, что при нестабильном рынке и большом количестве переменных невозможно просчитать экономический эффект и окупаемость проекта. В такой ситуации ни инвестор, ни банк, как правило, не готовы брать на себя риски. Поэтому много программ сегодня не реализуются. Есть, конечно, государственные программы и госфинансирование, но это другая история.
– Вы сказали, что работаете с крупными и крупнейшими компаниями. Это уже сегмент госбанков.
– В том числе.
– Ощущаете ли вы конкуренцию со стороны госбанков?
– И да и нет. Конкуренция перестала быть в классическом понимании конкуренцией. В 2011–2013 годах мы, действительно, конкурировали за то, чтобы принять участие в сделке. Сейчас такая тема ушла в принципе.
Мы с удовольствием готовы приглашать в сделку коллег по цеху и сами с радостью принимаем подобные предложения.
Сегменты иностранных и государственных банков находятся в совершенно разных плоскостях. У клиента может быть и крупный кредит от Сбербанка, и синдикат от группы иностранных банков. И это две совершенно разные истории. Иностранные банки знают, какие ковенанты у госбанков, госбанки знают условия у нас. Мы пытаемся как-то синхронизироваться друг с другом. Госбанки предоставляют большие суммы, чем мы, но у нас ниже ставки по кредитам. Подавляющее большинство компаний одинаково заинтересовано и в нас, и в госбанках.
– «Нордеа» ушла из банковской розницы в 2015 году. А при каких условиях банк может вернуться в ретейл?
– Должны произойти очень серьезные изменения для того, чтобы мы решили вернуться на этот рынок. Наша модель не предполагает зависимость от локального фондирования, поэтому нам не нужно привлекать частные вклады. А кредитовать физлиц можно только тогда, когда в экономике все хорошо и спокойно. Я не думаю, что это произойдет в обозримой перспективе. Розничные портфели падают, потери банков серьезные и могут только увеличиваться.
В ближайшие три года наша стратегия – это корпоративный банк с полной продуктовой линейкой. А для физлиц – сотрудников наших корпоративных клиентов мы можем открывать счета и выпускать карты в рамках зарплатных проектов.
– Помимо средств материнской структуры, какими источниками фондирования вы еще пользуетесь?
– С точки зрения краткосрочной ликвидности это ЦБ и средства группы. Мы привлекаем деньги от корпоративных клиентов, но для нас они не являются существенным источником фондирования.
– Банк немного сократил объем вложения ценных бумаг за 2015 год – с 4,68 до 4,66 миллиарда рублей. Для многих кредитных организаций это источник заработка…
– Портфель ценных бумаг банк рассматривает не только и не столько как источник дохода или бизнеса, сколько как один из способов управления ликвидностью. Банк держит часть активов, которые находятся в надежных российских ценных бумагах, включенных в ломбардный список Банка России, для обеспечения внутридневного овердрафта в ЦБ. Активного управления этим портфелем мы не проводим, портфель имеет для банка скорее инвестиционную цель.
– А на чем он зарабатывает?
– Среди инвестиционных услуг, приносящих наибольший доход, это Forex, денежный рынок, деривативы и услуги по организации синдицированных сделок.
– Многие банкиры сейчас отмечают, что внимание к их бизнесу со стороны ЦБ возросло. Вы ощущаете повышенный интерес ЦБ?
– Мы привыкли. Это абсолютно нормальная реальность, в которой мы существуем достаточно давно. Мы видим, как работают регуляторы в Европе, как работает шведский регулятор. ЦБ России внимательно изучает и использует лучшие практики, которые существуют на рынке. Здорово, что ЦБ усиливает контроль, и при этом регулятор не делает ничего такого, что не позволяло бы банкам жить и нормально работать.
– Владельцы и руководители небольших банков с вами не согласятся.
– Возможно. Но нам достаточно комфортно, и каких-то особенных затруднений мы не испытываем. Мы работаем так, как работает европейская материнская структура, в которой внедрены лучшие мировые практики, включая систему корпоративного управления, контроль рисков и максимальную транспарентность как для регулятора, так и для акционеров.
– Как и у многих банков, у вас есть валютные ипотечники. Как вы решаете проблему с ними?
– За каждым конкретным кредитом стоит каждый конкретный клиент. И с каждым конкретным клиентом надо работать индивидуально. Что мы и делаем.
– Вы судитесь?
– И это тоже.
– А часто суды принимают решение не в пользу банка?
– Редко. Но мы не активно судимся, стараемся дело до суда не доводить. Подавляющее большинство наших клиентов добросовестно платит. У нас очень незначительная просрочка.
– Не считаете ли вы, что государство должно помочь заемщикам решить проблему с платежами, которая возникла после девальвации рубля?
– Сложно сказать, смотря о какой помощи идет речь. Если говорить о неких формах дополнительного финансирования, то в ситуации дефицита бюджета встает вопрос приоритезации, так как существует огромное количество других социально значимых областей – здравоохранение, пенсии, образование и т. д.
– Как вы оцениваете перспективы бизнеса в России, будучи представителем иностранной банковской группы в России?
– Перспективы есть с точки зрения логики и истории. Мы пережили кризис и дефолт в 1998-м, когда казалось, что дальше всё будет совсем плохо и перспектив особых нет. Однако после этого в течение десяти лет благоприятная рыночная конъюнктура обеспечила стабильный рост экономики.
Сейчас происходят тектонические изменения на внешних рынках, которые оказывают на нас очень серьезное влияние. Но, понимаете, Россия – крупнейшая страна в мире, совсем со счетов нас тяжело сбросить.
В России есть хорошие клиенты, здесь есть хороший бизнес. Его стало, безусловно, меньше, и с рисками работать тяжелее. Но иностранным банкам не привыкать управлять рисками. Мы проходили через массу всяких кризисов и проблем в разных экономиках. Просто сейчас приходится больше и интенсивнее работать.
Россия остается сырьевой страной, зависимой от динамики цен на энергоресурсы, которые в ближайшей перспективе вряд ли вернутся к докризисному уровню.
Беседовала Наталья РОМАНОВА,
