Фото: Сергей Моисеев Портал Банки.ру продолжает публиковать выдержки из книги Сергея Моисеева «Возникновение и становление центральных банков». На этот раз речь пойдет о Государственном банке Российской империи, который в свое время был крупнейшим банком в Европе. При этом зависимость Госбанка от правительства страны, в том числе от министерства финансов, не всегда шла на пользу экономике.
Государственный банк Российской империи вошел в когорту первооткрывателей центробанковского дела — он был одним из первых в мире государственных эмиссионных банков, действующих поныне. На последнем излете Госбанк представлял собой крупнейшую банковскую организацию не только в стране, но и в Европе. Численность его служащих достигала 14 тыс. человек (в том числе примерно 10% приходилось на женщин).
По оценке World Gold Council, накануне Февральской революции в распоряжении Государственного банка находилось примерно 1,3 тыс. тонн золота, что составляло немногим более 13% глобальных запасов золота всех центральных банков того времени. По этому показателю он находился на втором месте в мире — больше запасы были только у Казначейства США.
Какие можно сделать долгосрочные обобщения из полувековой истории Государственного банка? По меньшей мере из его опыта можно извлечь три фундаментальных урока: один отрицательный и два положительных. Негативный урок связан с происхождением Госбанка как банка правительства и его тесной связью с министерством финансов.
С одной стороны, зависимость центрального банка от всесильного министерства сыграла немаловажную роль на протяжении нескольких десятилетий его развития. Оно обеспечивало неявные гарантии по обязательствам банка, формировало репутацию и обеспечивало финансовыми ресурсами.
С другой стороны, зависимость денежных властей от фискальных закладывало потенциальный конфликт экономических интересов. Государственный банк фактически субсидировал государство за счет своих коммерческих операций. В общей сложности с 1860 по 1917 год Госбанк принес в бюджет прямую выгоду на сумму свыше 800 млн рублей (при основном капитале, первоначально выделенном ему из казны, в 15 млн рублей).
И это не говоря о косвенных выгодах, имевших еще большие масштабы: экономия процентных расходов по госдолгу и финансирование дефицита государственного бюджета за счет средств вкладчиков и клиентов. Хотя нельзя сказать, что для государства прямые доходы, получаемые за счет Государственного банка, были значимы — его совокупная прибыль за весь период деятельности не превышала четверти годовых доходов госбюджета накануне Первой мировой войны.
Институциональная, политическая и экономическая зависимость центрального банка сыграла роковую роль в период военного кризиса государственных финансов, когда статус правительственного банка не позволял ему уклониться от эмиссионного финансирования дефицита бюджета. Практически все центробанки того времени, включая даже Банк Англии, были вынуждены эмиссионным путем покрывать военные дефициты госбюджета.
Судьба Государственного банка была предрешена — в этом смысле он последовал по трагической колее многих других европейских центральных банков, в чьи обязанности входила поддержка налогово-бюджетной политики. Без преувеличения можно сказать, что министерство финансов породило банк, но оно же его и убило.
Даже в случае гипотетической победы «Белого движения» участь Госбанка была бы незавидной: неконвертируемость рубля, гиперинфляция, тщетные попытки государственного контроля цен и процентных ставок, обесценение финансовых активов банковского сектора и его развал, дефицит золотых резервов и неизбежная новая денежная реформа. После закрытия Государственного банка политикам и экономистам потребуется еще свыше полувека, чтобы осознать, что центробанк не должен быть зависим от правительства.
Второй немаловажный урок состоит в участии центрального банка в промышленной политике. Содействие Государственного банка правительственной политике модернизации вызывает неоднозначное отношение экономических историков. При принятии решений управляющие Госбанком не могли руководствоваться сугубо экономическими соображениями — императивом их поведения была казенная надобность.
Политизированность деятельности Государственного банка часто не оставляла ему возможности заниматься нормальной коммерческой деятельностью и зарабатывать прибыль на рыночных условиях. В то же время нельзя не признать, что вектор развития отечественного Госбанка совпадал с политикой многих европейских центральных банков середины XIX столетия. Россия, как и большинство стран периферии (Россия, несмотря на заметное присутствие в глобальной экономике и на международном финансовом рынке, относилась именно к периферийным странам), в силу отсутствия сколько-нибудь развитого банковского сектора и рынков капитала была вынуждена форсировать промышленное развитие за счет государственных финансовых институтов.
Правительство ставило перед Государственным банком неординарную задачу — добиться экономического подъема сельского хозяйства и преодолеть аграрный кризис. Первоначально предполагалось, что проводниками сельскохозяйственной политики властей выступят созданные в 1880-е годы государственные ипотечные банки — Крестьянский и Дворянский. Однако без мощной финансовой поддержки Госбанка их возможности были незначительны. Фактически на центральный банк легло бремя обязанностей банка развития, который напрямую (за счет собственных ресурсов) и опосредованно (помогая другим институтам) способствовал формированию новой отраслевой структуры экономики.
В современных условиях участие центрального банка в промышленной политике (путем выдачи прямых кредитов предприятиям) выглядит немыслимым. По меньшей мере у него возникло бы несколько проблем: неравная конкуренция и задержка в развитии частного финансового посредничества, низкая эффективность распределения государственными чиновниками ресурсов, усиление влияния госаппарата и, как следствие, коррупции и бюрократии, проинфляционная накачка экономики кредитными ресурсами, угроза стабильности курса рубля. Однако нужно помнить, что в XIX столетии часть недостатков компенсировалась или смягчалась за счет золотого монометаллизма, отсутствия развитого банковского сектора, выраженной сельскохозяйственной структуры экономики.
Наконец, последний урок — содействие финансовой стабильности на внутреннем рынке со стороны Государственного банка. Признание необходимости поддержания центробанком финансовой стабильности (наряду с ценовой стабильностью и сбалансированными долгосрочными темпами экономического роста) пришло только к началу XXI века. В период действия металлического денежного стандарта банковский сектор не обладал ни внешними, ни внутренними автоматическими стабилизаторами. Власти не располагали средствами предотвращения кризисов — пруденциальным надзором и системой страхования вкладов. В их распоряжении не было инструментов минимизации последствий кризисов — специальных режимов разрешения несостоятельности банков и особых процедур банкротства для банков.
В настоящее время политика по поддержанию финансовой стабильности носит опережающий характер, она призвана профилактическими мерами не допускать разрастания финансовых дисбалансов и системных рисков. В XIX столетии в отсутствие полноценного регуляторного инструментария политика властей оказывалась запаздывающей, реагирующей уже на последствия кризисов.
Тем не менее нужно отдать должное Государственному банку в том, что некоторые превентивные операции он сумел реализовать как кредитор последней инстанции и организатор межбанковских биржевых синдикатов. Основная нагрузка в его политике поддержания финансовой стабильности ложилась не столько на административные пруденциальные нормы, сколько на операции на открытом рынке и учетно-ссудные операции.
Безусловно, это было оправданно: в отсутствие оперативного вмешательства центрального банка паника вкладчиков быстро распространялась на другие кредитные организации и фондовую биржу. Повторными волнами нестабильность передавалась через колебания процентных ставок, обменного курса рубля, цен на акции. Учитывая, что многие российские банки были глубоко вовлечены в операции на фондовом рынке, предотвращение нежелательной турбулентности позволяло сохранять спокойный фон.
В конечном счете цель по поддержанию финансовой стабильности оказывалась вспомогательной по отношению к главенствующей цели по сохранению конвертируемости рубля в золото.
Сергей МОИСЕЕВ, доктор экономических наук, заместитель директора департамента финансовой стабильности Банка России, специально для Банки.ру
Фото: Сергей Моисеев Портал Банки.ру продолжает публиковать выдержки из книги Сергея Моисеева «Возникновение и становление центральных банков». На этот раз речь пойдет о Государственном банке Российской империи, который в свое время был крупнейшим банком в Европе. При этом зависимость Госбанка от правительства страны, в том числе от министерства финансов, не всегда шла на пользу экономике. Государственный банк Российской империи вошел в когорту первооткрывателей центробанковского дела — он был одним из первых в мире государственных эмиссионных банков, действующих поныне. На последнем излете Госбанк представлял собой крупнейшую банковскую организацию не только в стране, но и в Европе. Численность его служащих достигала 14 тыс. человек (в том числе примерно 10% приходилось на женщин). По оценке World Gold Council, накануне Февральской революции в распоряжении Государственного банка находилось примерно 1,3 тыс. тонн золота, что составляло немногим более 13% глобальных запасов золота всех центральных банков того времени. По этому показателю он находился на втором месте в мире — больше запасы были только у Казначейства США. Какие можно сделать долгосрочные обобщения из полувековой истории Государственного банка? По меньшей мере из его опыта можно извлечь три фундаментальных урока: один отрицательный и два положительных. Негативный урок связан с происхождением Госбанка как банка правительства и его тесной связью с министерством финансов. С одной стороны, зависимость центрального банка от всесильного министерства сыграла немаловажную роль на протяжении нескольких десятилетий его развития. Оно обеспечивало неявные гарантии по обязательствам банка, формировало репутацию и обеспечивало финансовыми ресурсами. С другой стороны, зависимость денежных властей от фискальных закладывало потенциальный конфликт экономических интересов. Государственный банк фактически субсидировал государство за счет своих коммерческих операций. В общей сложности с 1860 по 1917 год Госбанк принес в бюджет прямую выгоду на сумму свыше 800 млн рублей (при основном капитале, первоначально выделенном ему из казны, в 15 млн рублей). И это не говоря о косвенных выгодах, имевших еще большие масштабы: экономия процентных расходов по госдолгу и финансирование дефицита государственного бюджета за счет средств вкладчиков и клиентов. Хотя нельзя сказать, что для государства прямые доходы, получаемые за счет Государственного банка, были значимы — его совокупная прибыль за весь период деятельности не превышала четверти годовых доходов госбюджета накануне Первой мировой войны. Институциональная, политическая и экономическая зависимость центрального банка сыграла роковую роль в период военного кризиса государственных финансов, когда статус правительственного банка не позволял ему уклониться от эмиссионного финансирования дефицита бюджета. Практически все центробанки того времени, включая даже Банк Англии, были вынуждены эмиссионным путем покрывать военные дефициты госбюджета. Судьба Государственного банка была предрешена — в этом смысле он последовал по трагической колее многих других европейских центральных банков, в чьи обязанности входила поддержка налогово-бюджетной политики. Без преувеличения можно сказать, что министерство финансов породило банк, но оно же его и убило. Даже в случае гипотетической победы «Белого движения» участь Госбанка была бы незавидной: неконвертируемость рубля, гиперинфляция, тщетные попытки государственного контроля цен и процентных ставок, обесценение финансовых активов банковского сектора и его развал, дефицит золотых резервов и неизбежная новая денежная реформа. После закрытия Государственного банка политикам и экономистам потребуется еще свыше полувека, чтобы осознать, что центробанк не должен быть зависим от правительства. Второй немаловажный урок состоит в участии центрального банка в промышленной политике. Содействие Государственного банка правительственной политике модернизации вызывает неоднозначное отношение экономических историков. При принятии решений управляющие Госбанком не могли руководствоваться сугубо экономическими соображениями — императивом их поведения была казенная надобность. Политизированность деятельности Государственного банка часто не оставляла ему возможности заниматься нормальной коммерческой деятельностью и зарабатывать прибыль на рыночных условиях. В то же время нельзя не признать, что вектор развития отечественного Госбанка совпадал с политикой многих европейских центральных банков середины XIX столетия. Россия, как и большинство стран периферии (Россия, несмотря на заметное присутствие в глобальной экономике и на международном финансовом рынке, относилась именно к периферийным странам), в силу отсутствия сколько-нибудь развитого банковского сектора и рынков капитала была вынуждена форсировать промышленное развитие за счет государственных финансовых институтов. Правительство ставило перед Государственным банком неординарную задачу — добиться экономического подъема сельского хозяйства и преодолеть аграрный кризис. Первоначально предполагалось, что проводниками сельскохозяйственной политики властей выступят созданные в 1880-е годы государственные ипотечные банки — Крестьянский и Дворянский. Однако без мощной финансовой поддержки Госбанка их возможности были незначительны. Фактически на центральный банк легло бремя обязанностей банка развития, который напрямую (за счет собственных ресурсов) и опосредованно (помогая другим институтам) способствовал формированию новой отраслевой структуры экономики. В современных условиях участие центрального банка в промышленной политике (путем выдачи прямых кредитов предприятиям) выглядит немыслимым. По меньшей мере у него возникло бы несколько проблем: неравная конкуренция и задержка в развитии частного финансового посредничества, низкая эффективность распределения государственными чиновниками ресурсов, усиление влияния госаппарата и, как следствие, коррупции и бюрократии, проинфляционная накачка экономики кредитными ресурсами, угроза стабильности курса рубля. Однако нужно помнить, что в XIX столетии часть недостатков компенсировалась или смягчалась за счет золотого монометаллизма, отсутствия развитого банковского сектора, выраженной сельскохозяйственной структуры экономики. Наконец, последний урок — содействие финансовой стабильности на внутреннем рынке со стороны Государственного банка. Признание необходимости поддержания центробанком финансовой стабильности (наряду с ценовой стабильностью и сбалансированными долгосрочными темпами экономического роста) пришло только к началу XXI века. В период действия металлического денежного стандарта банковский сектор не обладал ни внешними, ни внутренними автоматическими стабилизаторами. Власти не располагали средствами предотвращения кризисов — пруденциальным надзором и системой страхования вкладов. В их распоряжении не было инструментов минимизации последствий кризисов — специальных режимов разрешения несостоятельности банков и особых процедур банкротства для банков. В настоящее время политика по поддержанию финансовой стабильности носит опережающий характер, она призвана профилактическими мерами не допускать разрастания финансовых дисбалансов и системных рисков. В XIX столетии в отсутствие полноценного регуляторного инструментария политика властей оказывалась запаздывающей, реагирующей уже на последствия кризисов. Тем не менее нужно отдать должное Государственному банку в том, что некоторые превентивные операции он сумел реализовать как кредитор последней инстанции и организатор межбанковских биржевых синдикатов. Основная нагрузка в его политике поддержания финансовой стабильности ложилась не столько на административные пруденциальные нормы, сколько на операции на открытом рынке и учетно-ссудные операции. Безусловно, это было оправданно: в отсутствие оперативного вмешательства центрального банка паника вкладчиков быстро распространялась на другие кредитные организации и фондовую биржу. Повторными волнами нестабильность передавалась через колебания процентных ставок, обменного курса рубля, цен на акции. Учитывая, что многие российские банки были глубоко вовлечены в операции на фондовом рынке, предотвращение нежелательной турбулентности позволяло сохранять спокойный фон. В конечном счете цель по поддержанию финансовой стабильности оказывалась вспомогательной по отношению к главенствующей цели по сохранению конвертируемости рубля в золото. Сергей МОИСЕЕВ, доктор экономических наук, заместитель директора департамента финансовой стабильности Банка России, специально для Банки.ру
