В России зарегистрировано уже 15 тыс. заявлений на персональное банкротство. Правда, пока их подают в основном банки и на крупных должников. Почему граждане не торопятся подавать на банкротство, корреспонденту "Денег" Артему Никитину рассказал консультант Исследовательского центра частного права при президенте РФ Олег Зайцев.
"Суды оказались готовы решать сложные проблемы"
Подают ли уже граждане на банкротство по собственной воле?
— Примеры есть. Это люди с ипотекой, причем не только валютной — кто-то потерял работу или заболел. Доходы сейчас у многих резко падают. Дальше — те, кто набрал потребительских кредитов. В Новосибирске есть семья Кузьминых, а в Кировской области есть дело студента-банкрота. Труднее всего сейчас тем, у кого все настолько плохо, что они даже не могут найти денег на процедуру.
В картотеке Московского арбитражного суда много заявлений, поданных банками на должников. И это не олигархи какие-нибудь, а обычные люди с ипотекой или другими долгами. Почему так?
— Причин много. Банки сильнее в плане информированности, это несомненно. Конечно, многие должники не подают заявление, потому что у них нет к этому интереса. Интерес должника — освобождение от долгов. Когда должник понимает, что у него нет шанса освободиться, потому что он недобросовестный, у него нет стимула подавать заявление.
Недобросовестный — это когда он скрывает какое-то имущество?
— Да, либо когда знает, что банк припрет его к стенке тем, что он представлял недостоверные сведения о себе на этапе выдачи кредита.
Таких много?
— Думаю, что да. Судя по количеству объявлений вроде "поможем с выдачей кредита" или "подготовим справку 2-НДФЛ", боюсь, что да, таких много. Меня иногда спрашивают: вот у знакомой долги в банках, она их перестала платить, но продала машину, а деньги потратила на жизнь — освободят ли ее от долгов? Конечно, нет. Вместо того чтобы отдать деньги банку, она их потратила. У нас много таких, у кого нет шансов освободиться, и поэтому там кредиторы активнее. Банки смотрят на банкротство как на способ выжать из должника хоть какие-то деньги.
Почему же банки столько лет противились принятию закона о банкротстве?
— Потому что они все-таки боятся, что будет много спорных освобождений от долгов. Каким-то должникам все-таки, может, удастся получить освобождение и даже там, где они не должны были бы его получить.
Начинает ли формироваться какая-то практика?
— Мне кажется, что выяснилась одна радующая вещь: суды оказались готовы решать сложные проблемы. Постановление пленума Верховного суда, принятое через пару недель после вступления в силу закона о банкротстве, сделало прорыв в нашем праве, признав, что можно обанкротить человека, который не живет в России.
Или, например, законодатель побоялся и не рискнул регулировать процедуру банкротства общего имущества супругов. Но это совершенно неизбежная вещь, учитывая, что в среднем большинство активов и пассивов мужа и жены совместные. В мире стандартный портрет банкрота — женатый мужчина средних лет. На него и ориентировано банкротство граждан почти во всех странах. Цель — дать этому активному мужчине средних лет возможность заняться новым делом. Пенсионеру это уже, скорее всего, не поможет. Семья Кузьминых из Новосибирска — это приятный прецедент.
Что здесь прорывного?
— Прорывной здесь является идея, что процедура у мужа и жены одна, а не две. Мы не тратим деньги на двух управляющих и на две публикации. Это удобно. Самый сложный вопрос: какие долги считать общими? К сожалению, наше семейное право еще очень советское и совершенно не готово к сложным вопросам, когда члены семьи активно участвуют в бизнесе, дают поручительства, покупают компании.
Что надо знать важного семейным парам, которые планируют банкротство?
— Пока есть, строго говоря, только один пример объединенной процедуры — дело Кузьминых. Если муж и жена друг с другом согласны, что у них активы и пассивы общие, они могут смело просить объединенную процедуру. А если пара конфликтует, шансы резко уменьшаются.
Стало ли уже понятно, что какие-то нормы закона надо менять?
— Я не сторонник изменения закона сразу после его принятия. Но фундаментальный вопрос, который сейчас надо решить: что делать, если финансовые управляющие не хотят браться за дело? Вознаграждение сейчас — 10 тыс. руб. плюс 2% от продажи имущества, и многим оно кажется недостаточным. Они привыкли, что с должника-юрлица можно получить более или менее заметную сумму денег. А в банкротстве граждан экономическая модель другая — там одно дело приносит в среднем очень мало. Поэтому деньги зарабатываются за счет массовости. Это не очень привычная модель, поэтому многие управляющие не хотят работать с гражданами. И суды встают перед проблемой: что делать? По идее общие правила закона требуют прекратить производство по делу, но все-таки освобождение от долгов — это более важная цель.
На мой взгляд, есть два выхода. Либо вводить процедуру без управляющего, либо назначать управляющим того, кто не отвечает обычным требованиям. Прекрасный вариант — адвокат. Или же передать функции приставу.
И заявитель уже не будет за это платить?
— Адвокату точно будет, но приставу, возможно, и не будет. Но приставы не очень сильны в этих делах, как показывает опыт.
"Все решается индивидуально"
При подаче заявления необходимо указать, хотите ли вы выделить дополнительное вознаграждение управляющему. В некоторых делах банки, например, сразу перечисляют 200 тыс. руб. Это и есть реальная стоимость банкротства?
— Да, наши управляющие привыкли именно к таким суммам. 10 тыс. руб. им кажется суммой неинтересной. Значит, будут появляться новые люди в профессии (вроде налоговых консультантов.— "Деньги"). Я знаю, что люди начинают интересоваться этой профессией. Или что-то изменится с доступом на эту часть рынка. Все равно придется либерализовать его либо на практике, либо на уровне законодателя. Пример с общим имуществом супругов наделил меня просто гигантским оптимизмом. Суды могут решиться на тонкие вещи, если жизнь заставляет.
Какова в итоге минимальная цена банкротства?
— Госпошлина — 6 тыс. руб. Перечислить 10 тыс. руб. управляющему можно позже. Дальше две публикации в газете "Коммерсантъ" — около 10 тыс. руб. Еще две публикации в ЕФРСБ (Единый федеральный реестр сведений о банкротстве.— "Деньги") — около 800 руб. Итого 27 тыс. руб. Дальше зависит от процедуры. Если нет никаких активов, то в принципе этим может ограничиться. Если есть активы, возникают расходы на реализацию имущества.
Если процедура затянется, придется больше платить управляющему?
— Длительность процедуры ничего не значит, так как вознаграждение управляющего фиксированное и единовременное, а не помесячное, как у юрлиц. Теоретически управляющий может просить увеличить вознаграждение, но это зависит не от длительности, а от сложности дела. Трудно себе представить расходы на банкротство меньше 30 тыс. руб. А в среднем будет больше.
Тогда как расходы зависят от имущества?
— Продажа имущества — это новые публикации в ЕФРСБ, надо заплатить электронной площадке, так как торги электронные. Это могут быть тысячи рублей. Дальше — зависит от того, какой актив: может, его надо охранять, а может, надо кормить, если это какой-нибудь скот. Если должник вовлечен в какие-то сложные процессы, то, возможно, понадобятся юристы. Управляющий чаще всего приходит с командой — юристом и бухгалтером. Но при банкротстве граждан ему придется прижаться: каждое привлеченное лицо нужно согласовывать с судом, да еще получать согласие должника.
Но ведь есть люди, которые и пошлину-то не в состоянии заплатить...
— Да, и поэтому Минэкономразвития даже подготовило законопроект о снижении пошлины. Хотя мне эта идея не кажется правильной, так как она не отменяет других расходов и может на данном этапе привести к резкому росту количества дел.
В банкротстве могут отказать еще на этапе подачи заявления. Суды уже формализовали процесс признания заявления обоснованным или же необоснованным?
— Сразу скажу, что в законе о банкротстве физлиц процедура не формализована умышленно. Там специально нет никаких цифр, и все решается индивидуально. В законе прописана ситуация, в которой должник обязан подать заявление о банкротстве: если сумма долга больше 500 тыс. руб. и должник перестает платить одному из кредиторов, то есть начинает делать просрочки. Тогда в течение 30 рабочих дней он должен подать заявление.
А если он этого не сделает?
— Тогда суд может наложить на него штраф и отказать в освобождении от долгов, так как должник нарушил закон. Эта норма не применяется, если кредитор один, а сумма долга меньше 500 тыс. руб. Тогда есть лишь право подать заявление.
Если обобщить, выходит, что фактически критериев банкрота в законе нет, в том числе по сумме долга. Главное — наличие просрочек из-за отсутствия доходов. А дальше суд начинает изучать, врешь ты или нет. Так?
— После подачи заявления суд начинает обсуждать неплатежеспособность по существу. Некоторые должники могут специально имитировать признаки банкротства: просто перестают платить, хотя платить могут.
А если платить-то могут, но на жизнь тогда остается совсем мало?
— Это очень индивидуально. Здесь трудно дать простой ориентир — надо смотреть, есть ли у должника дети, работает ли у него жена, какие у него доходы и расходы. Законодатель умышленно не дает никаких цифр. С одной стороны, надо ориентироваться на прожиточный минимум, но мы понимаем, что он не всегда отражает реальность. Многие на него не проживут.
Получается, что представителю среднего класса суд может определить одну сумму, а рабочему — другую?
— Суд может это учесть, выясняя, действительно ли он неплатежеспособный или врет. Личность должна учитываться, конечно.
Какими еще критериями будут руководствоваться судьи?
— Надо учитывать вид деятельности должника. Например, фермер получает доход один раз в году, когда собирает урожай. Все остальное время у него одни расходы. Есть выплаты в виде годовых бонусов, новогодние елки артистов. Возможно, у человека открылось наследство — тогда надо смотреть, выгодное оно или нет. Или другой пример — жители Крыма и Сочи, у которых доходы только летом. На дворе январь, но у него есть прибыльная гостиница, и все предыдущие годы были хорошие продажи. Тогда суд может признать его платежеспособным.
В прошлом году "Деньги" описывали приключения московской пары, которая хотела подать на банкротство в связи с валютной ипотекой. История закончилась тем, что банк предложил им двухлетние кредитные каникулы, и они посчитали, что больше не попадают под банкротство. Могли бы вы оценить их шансы в суде?
С валютной ипотекой такая история: сам факт, что вам придется всю сознательную жизнь платить кредит, а квартиру вы не увидите, не означает, что вам спишут долги. Нужно доказывать, что вы реально не в состоянии платить или прожить на оставшуюся сумму.
Здесь мы упираемся в то, что людям нужны консультации перед подачей заявления. В США, кажется, они обязательны?
— Не только в США, но и в Европе есть системы консультирования, где-то оно обязательное, где-то добровольное. Например, в США, если ты хочешь вести свое дело о банкротстве без юриста, ты обязан пройти курс обучения, который стоит что-то около $300. И только с таким сертификатом у тебя примут заявление. Без него — приходи с профессиональным юристом. Где-то консультируют госорганы, где-то — компании, создаваемые банками, или же аналоги торгово-промышленных палат. Также чаще всего имеет смысл попытаться договориться с кредитором до банкротства. В тех же США есть интересное правило: если должник пытался договориться, но банк не пошел ни на какие уступки, суд автоматически списывает 30% долга при подаче заявления. Это отличный стимул для обеих сторон. Но в США банкротство существует уже много лет. У меня есть огромная книга, написанная экспертом, который всю жизнь занимался консультированием банкротов.
Почему в России не создали такие консультационные центры?
— Это требует финансирования. Когда законопроект обсуждался, мы предлагали создать сеть таких центров по всей стране, но все уперлось в деньги.
