Вчера в Майами скончалась один из самых звездных архитекторов нашего времени — Заха Хадид. Она умерла от сердечного приступа в больнице, где проходила курс лечения от бронхита. Ей было всего 65 лет и ее проекты были расписаны на десятилетия вперед.
В официальной биографии Захи Хадид нет ничего личного. Это почти прямая линия от правильного места учебы к самым престижным архитектурным премиям. И линия эта казалась бы продуктом точнейшего расчета, если бы большую часть жизни Захи Хадид хоть кто-нибудь бы верил, что то, что она сочиняет, вообще можно и нужно строить.
Багдад 1950-60-х, семья крупного промышленника, одного из основателей Национальной Демократической партии Ирака, европейски ориентированное образование, район, застроенный «баухаузными» домами, оказавшимися во многих ближневосточных городах уместнее чем у себя на родине. Только в таком западноцентричном мире иракская девочка уже в 11 лет могла придумать себе профессию архитектора — профессию, невозможную для женщины вообще, в женщины восточной культуры уж точно. Однако будущую Даму остановить было невозможно: сначала она поступает на математический факультет Американского Университета в Бейруте, а после его окончания в 1972-м перебирается в Великобританию, где учится в Школе Архитектурной Ассоциации в Лондоне. Тут ее математическая логика разбивается об архитектурное теоретизирование. Ее главным учителем становится Рем Колхас, у которого потом она будет работать в ОМА в Роттердаме. Проработают они вместе, правда, недолго — в 1979 она возвращается в Лондон, чтобы открыть собственное бюро, Zaha Hadid Architects. Ну, а поскольку амбиции уже тогда были непомерны и мелкими заказами перебиваться не хотелось, основным источником дохода на долгие годы будет преподавание. До того, чтобы увидеть стены своих зданий воочию было еще очень далеко.
Слава Захи Хадид это, прежде всего, слава возможности невозможного. В тот момент, в 2004 году, когда она, первый из женщин-архитекторов, получила свою архитектурную Нобелевку — Притцкеровскую премию, у нее в активе были только два маленьких музея в Базеле и Вольфсбурге, фабрика с шоу-румом BMW в Лейпциге, горнолыжный подъемник и несколько небольших жилых домов. А ведь это была далеко уже не первая ее важная премия. По сути, она еще ничего всерьез не построила, а уже достигла пика профессионального признания. Критики писали, «что это единственный случай, когда профессиональные жюри действовали скорее как лоббисты архитектора — они давали ей премии авансом, чтобы убедить заказчиков, что эту женщину можно воспринимать всерьез».
Недоверие заказчиков можно понять — все эти космические корабли на эскизах явно были внеземного происхождения, и риск, что они вдруг взлетят и отправятся куда-то дальше, явно был большой. Космическими же были цены этих проектов — материалы должны были соответствовать замыслу. Падкими на такое могли быть только дети и нувориши. То есть те субкультуры, которые не чувствуют на себе гири традиций и обязательств. Токио, Шанхай, Баку, Москва. Новые Россия, Китай, Азербайджан — вот кто рискнул воплотить самые крупные проекты Хадид. Но рядом с ними появились и Инсбрук, и Рим, и Лондон. Неземная архитектура притягивала и звездным статусом архитектора, и фирменной прирученностью утопии.
Сама Заха Хадид свою художественную родословную выстроила безупречно: дома, мосты, яхты, туфли, ботинки, лыжные вышки, мебель — вся эта деконструктивистская личная ее геометрия чтит себя от «Черного квадрата» Малевича и русского утопического авангарда в целом. Плюс бразильский старец Оскар Нимейер, еще одного инопланетянин, спустивший на Землю свои межгалактические корабли. Плюс арабская каллиграфия, чьи упругие и гибкие линии учат тому, что в каждом изгибе есть свой смысл и особое значение. Плюс математика и Рем Колхас.
Ей все удалось. В ее школах учатся дети, в офисах сидят белые воротнички, мосты висят, аэропорты принимают самолеты, каждый ее росчерк — на вес золота. Премии и выставки. И даже звездная болезнь с капризами и истериками имела место быть. Вот только умирать она совершенно не собиралась. Работа ее бюро расписана на пару десятков лет вперед. Вчера эта экзотическая арабская птица улетела. Другой такой у нас нет.
Кира Долинина
Вчера в Майами скончалась один из самых звездных архитекторов нашего времени — Заха Хадид. Она умерла от сердечного приступа в больнице, где проходила курс лечения от бронхита. Ей было всего 65 лет и ее проекты были расписаны на десятилетия вперед. В официальной биографии Захи Хадид нет ничего личного. Это почти прямая линия от правильного места учебы к самым престижным архитектурным премиям. И линия эта казалась бы продуктом точнейшего расчета, если бы большую часть жизни Захи Хадид хоть кто-нибудь бы верил, что то, что она сочиняет, вообще можно и нужно строить. Багдад 1950-60-х, семья крупного промышленника, одного из основателей Национальной Демократической партии Ирака, европейски ориентированное образование, район, застроенный «баухаузными» домами, оказавшимися во многих ближневосточных городах уместнее чем у себя на родине. Только в таком западноцентричном мире иракская девочка уже в 11 лет могла придумать себе профессию архитектора — профессию, невозможную для женщины вообще, в женщины восточной культуры уж точно. Однако будущую Даму остановить было невозможно: сначала она поступает на математический факультет Американского Университета в Бейруте, а после его окончания в 1972-м перебирается в Великобританию, где учится в Школе Архитектурной Ассоциации в Лондоне. Тут ее математическая логика разбивается об архитектурное теоретизирование. Ее главным учителем становится Рем Колхас, у которого потом она будет работать в ОМА в Роттердаме. Проработают они вместе, правда, недолго — в 1979 она возвращается в Лондон, чтобы открыть собственное бюро, Zaha Hadid Architects. Ну, а поскольку амбиции уже тогда были непомерны и мелкими заказами перебиваться не хотелось, основным источником дохода на долгие годы будет преподавание. До того, чтобы увидеть стены своих зданий воочию было еще очень далеко. Слава Захи Хадид это, прежде всего, слава возможности невозможного. В тот момент, в 2004 году, когда она, первый из женщин-архитекторов, получила свою архитектурную Нобелевку — Притцкеровскую премию, у нее в активе были только два маленьких музея в Базеле и Вольфсбурге, фабрика с шоу-румом BMW в Лейпциге, горнолыжный подъемник и несколько небольших жилых домов. А ведь это была далеко уже не первая ее важная премия. По сути, она еще ничего всерьез не построила, а уже достигла пика профессионального признания. Критики писали, «что это единственный случай, когда профессиональные жюри действовали скорее как лоббисты архитектора — они давали ей премии авансом, чтобы убедить заказчиков, что эту женщину можно воспринимать всерьез». Недоверие заказчиков можно понять — все эти космические корабли на эскизах явно были внеземного происхождения, и риск, что они вдруг взлетят и отправятся куда-то дальше, явно был большой. Космическими же были цены этих проектов — материалы должны были соответствовать замыслу. Падкими на такое могли быть только дети и нувориши. То есть те субкультуры, которые не чувствуют на себе гири традиций и обязательств. Токио, Шанхай, Баку, Москва. Новые Россия, Китай, Азербайджан — вот кто рискнул воплотить самые крупные проекты Хадид. Но рядом с ними появились и Инсбрук, и Рим, и Лондон. Неземная архитектура притягивала и звездным статусом архитектора, и фирменной прирученностью утопии. Сама Заха Хадид свою художественную родословную выстроила безупречно: дома, мосты, яхты, туфли, ботинки, лыжные вышки, мебель — вся эта деконструктивистская личная ее геометрия чтит себя от «Черного квадрата» Малевича и русского утопического авангарда в целом. Плюс бразильский старец Оскар Нимейер, еще одного инопланетянин, спустивший на Землю свои межгалактические корабли. Плюс арабская каллиграфия, чьи упругие и гибкие линии учат тому, что в каждом изгибе есть свой смысл и особое значение. Плюс математика и Рем Колхас. Ей все удалось. В ее школах учатся дети, в офисах сидят белые воротнички, мосты висят, аэропорты принимают самолеты, каждый ее росчерк — на вес золота. Премии и выставки. И даже звездная болезнь с капризами и истериками имела место быть. Вот только умирать она совершенно не собиралась. Работа ее бюро расписана на пару десятков лет вперед. Вчера эта экзотическая арабская птица улетела. Другой такой у нас нет. Кира Долинина
