Вице-президент банка ВТБ Евгения МАМСУРОВА рассказала в интервью РИА Новости о том, во сколько обходится попечительство над Большим театром, чем «выгодна» банку дружба с «фоменками» и поддержка Третьяковской галереи, а также рассекретила, в какую сумму влетает банку культурная политика.
— Почему вы решили спонсировать именно выставку Николая Ге, которая 18 октября открылась в Третьяковской галерее?
— Мы недавно вошли в попечительский совет, который создала Третьяковская галерея, но связи с музеем у нас давние и дружеские. Именно благодаря этим дружеским отношениям, мы получаем своеобразное «право выбора»: когда музей формирует план на следующий год, у нас есть возможность выбрать яркий проект для спонсорской поддержки. Это большая привилегия и мы понимаем, что она дорогого стоит. Долгосрочные отношения позволяют нам выбирать красивые проекты. Например, весной мы приобрели для Третьяковки коллекцию рисунков Николая Ге, которую музейщики разыскали в Швейцарии у частного коллекционера, а теперь спонсируем саму выставку Ге, — один из самых масштабных проектов года в Третьяковке.
— В нашей стране пока не слишком распространена покупка коллекций спонсорами для музеев, если только в Кремле не попросят. Вы долго думали, прежде чем совершить покупку? Учитывая цены на Ге на арт-рынке и крайнюю редкость его работ в открытой продаже, сумма должно быть не маленькая.
— Стоимость частной коллекции и участие в проведении выставки составила около 800 тысяч долларов. Решение о приобретении коллекции было принято быстро. Эксперты посмотрели и пришли в невероятный восторг, сказав, что для Третьяковки, где Ге представлен скудно, это будет бесценный дар. Николай Ге — необычный человек — потомок французских дворян, оказавшихся в России, портретист и живописец выдающегося уровня.
— А по какому принципу вы отбираете проекты, которые поддерживаете?
— Мы любим крупные проекты, так как ВТБ — крупный банк. Выбирая, кому оказывать финансовую помощь, делаем акцент на масштабные учреждения культуры, так как это соответствует нашему позиционированию: Большой и Мариинский театры, очень любим театр Петра Фоменко. Что касается музеев — то это Третьяковка и Русский музей, но мы при этом поддерживаем, например Домик Волошина на Украине — прекрасный музей в Коктебеле на наших глазах возвращает свое былое очарование и привлекает большое внимание.
— У банка есть коллекция искусства?
— Нет. Я считаю, что банки, покупая коллекцию, например, картин, становятся заложниками чьего-то экспертного мнения, так как у банкиров таких знаний нет, для них это непрофильная деятельность. А эксперты не бывают абсолютно безупречными и непредвзятыми. Например, говорят, что Игорь Вулох вырастет в цене в течение нескольких лет, а он взял и не вырос. Понятно, что здесь Вулох — условно, мог бы быть и Иванов и Петров. Я знаю, многие банки инвестируют в искусство, и наши, и западные, но мне было бы неприятно, если бы я оказалась заложником чьего-то экспертного мнения, неоднозначного и всегда чем-то отягощенного.
— Когда вы говорите о поддержке культуры, то о чем конкретно идет речь: вы просто так деньги даете или что-то взамен получаете?
— Часто люди, которые задают этот вопрос, не делают разницы между спонсорством и меценатством, а, между прочим, это совершенно разные вещи. Благотворительность или меценатство — это безвозмездное пожертвование, и тот, кто получает этот взнос, тратит его на объявленные цели, но мы эти траты не контролируем детально, так как нет законодательного механизма контроля. А спонсорство — это реклама, и согласно определению, которое содержится в законе о рекламе, спонсор имеет право на получение ответных услуг. В этом случае мы даем деньги и хотим, чтобы их эффективно отработали определенные рекламные носители, так как это совершенно коммерческая история. Например, годовой попечительский взнос для партнеров Большого театра — 250 тысяч евро. Это благотворительные деньги, и театр не обязательно до копеечки отчитывается перед нами. Но мы знаем, что сейчас выходит первый спектакль Большого театра на обновленной сцене — «Спящая красавица», наши средства идут, в том числе, и на него. А чтобы получить еще и спонсорские дивиденды, мы заключаем отдельно контракт, чтобы разместить наш логотип.
— А кроме логотипов и моральной удовлетворенности, какая у спонсоров радость от таких серьезных финансовых трат?
— Спонсорские проекты можно разделить на те, которые связаны с бизнесом, например, у нас держат счета атомщики, и мы поддерживаем их конференции, выставки и прочее. ВТБ — хороший игрок в финансировании авиационной отрасли, поэтому мы спонсируем МАКС, который проходит раз в два года в Жуковском. Банк хочет там быть представленными, потому что там будут наши клиенты. Вторая категория — имиджевые проекты, которые продвигают образ банка и окрашивают его в те цвета, в которые бы нам хотелось. И где задействованы те рекламные носители, которые нам интересны. Один из идеальных рекламных носителей данной категории — раллийная команда КАМАЗ-Мастер. Тут полное совпадение с географией бизнеса, потому что мы много работаем за пределами России, потрясающая картинка, мужественность, — все это интересно людям энергичным, любящим и умеющим принимать решения. То есть тем, кто нужен нам в качестве клиентов и партнеров по бизнесу. Разные носители по-разному работают на имидж банка. Например, культура — это и имиджевая вещь, и просветительская. То, что мы помогли в финансировании оснащения нового здания Театра Фоменко, тоже своего рода просвещение. К тому же поддержка культурных проектов помогает развиваться команде банка: мы получаем билеты на аншлаговые спектакли и совместно проводим различные мероприятия. Например, недавно мы были одними из первых, кому показали и рассказали, как выглядит Большой театр после реставрации.
— Вы регулярно спонсируете большое количество культурных учреждений: Мариинку, Большой, Театр Фоменко, Русский театр в Грузии, Севастопольский театр ВМФ, сколько ежегодно банк выделяет на культурные проекты?
— В 2010 году банк ВТБ в общей сложности выделил около 1,3 миллиона рублей на благотворительность и 1,7 миллиона рублей на спонсорскую поддержку различных проектов в России и за рубежом. Кстати, ВТБ первым из государственных банков выпустил Социальный отчет о своей деятельности.
— Сейчас многие музеи решили создать эндаументы (endowment) — целевые фонды, куда деньги вкладываются на длительный срок 10—20 лет, для финансирования организаций образования, медицины, культуры. У вас есть подобные проекты?
— У ВТБ есть проект эндаумента с Петербургским университетом (СПГУ) на разработку обучающих программ. За границей очень много эндаумент-фондов на обучение. Создается такой фонд на длительное время, деньги возвратные, но через много лет. А в музейных эндаумент-фондах мы пока не принимаем участие. Мне кажется, что этот механизм, хотя у нас и заявлен, но пока не работает и никто точно не знает, что с этим делать.
Беседовала Мария ГАНИЯНЦ
Вице-президент банка ВТБ Евгения МАМСУРОВА рассказала в интервью РИА Новости о том, во сколько обходится попечительство над Большим театром, чем «выгодна» банку дружба с «фоменками» и поддержка Третьяковской галереи, а также рассекретила, в какую сумму влетает банку культурная политика. — Почему вы решили спонсировать именно выставку Николая Ге, которая 18 октября открылась в Третьяковской галерее? — Мы недавно вошли в попечительский совет, который создала Третьяковская галерея, но связи с музеем у нас давние и дружеские. Именно благодаря этим дружеским отношениям, мы получаем своеобразное «право выбора»: когда музей формирует план на следующий год, у нас есть возможность выбрать яркий проект для спонсорской поддержки. Это большая привилегия и мы понимаем, что она дорогого стоит. Долгосрочные отношения позволяют нам выбирать красивые проекты. Например, весной мы приобрели для Третьяковки коллекцию рисунков Николая Ге, которую музейщики разыскали в Швейцарии у частного коллекционера, а теперь спонсируем саму выставку Ге, — один из самых масштабных проектов года в Третьяковке. — В нашей стране пока не слишком распространена покупка коллекций спонсорами для музеев, если только в Кремле не попросят. Вы долго думали, прежде чем совершить покупку? Учитывая цены на Ге на арт-рынке и крайнюю редкость его работ в открытой продаже, сумма должно быть не маленькая. — Стоимость частной коллекции и участие в проведении выставки составила около 800 тысяч долларов. Решение о приобретении коллекции было принято быстро. Эксперты посмотрели и пришли в невероятный восторг, сказав, что для Третьяковки, где Ге представлен скудно, это будет бесценный дар. Николай Ге — необычный человек — потомок французских дворян, оказавшихся в России, портретист и живописец выдающегося уровня. — А по какому принципу вы отбираете проекты, которые поддерживаете? — Мы любим крупные проекты, так как ВТБ — крупный банк. Выбирая, кому оказывать финансовую помощь, делаем акцент на масштабные учреждения культуры, так как это соответствует нашему позиционированию: Большой и Мариинский театры, очень любим театр Петра Фоменко. Что касается музеев — то это Третьяковка и Русский музей, но мы при этом поддерживаем, например Домик Волошина на Украине — прекрасный музей в Коктебеле на наших глазах возвращает свое былое очарование и привлекает большое внимание. — У банка есть коллекция искусства? — Нет. Я считаю, что банки, покупая коллекцию, например, картин, становятся заложниками чьего-то экспертного мнения, так как у банкиров таких знаний нет, для них это непрофильная деятельность. А эксперты не бывают абсолютно безупречными и непредвзятыми. Например, говорят, что Игорь Вулох вырастет в цене в течение нескольких лет, а он взял и не вырос. Понятно, что здесь Вулох — условно, мог бы быть и Иванов и Петров. Я знаю, многие банки инвестируют в искусство, и наши, и западные, но мне было бы неприятно, если бы я оказалась заложником чьего-то экспертного мнения, неоднозначного и всегда чем-то отягощенного. — Когда вы говорите о поддержке культуры, то о чем конкретно идет речь: вы просто так деньги даете или что-то взамен получаете? — Часто люди, которые задают этот вопрос, не делают разницы между спонсорством и меценатством, а, между прочим, это совершенно разные вещи. Благотворительность или меценатство — это безвозмездное пожертвование, и тот, кто получает этот взнос, тратит его на объявленные цели, но мы эти траты не контролируем детально, так как нет законодательного механизма контроля. А спонсорство — это реклама, и согласно определению, которое содержится в законе о рекламе, спонсор имеет право на получение ответных услуг. В этом случае мы даем деньги и хотим, чтобы их эффективно отработали определенные рекламные носители, так как это совершенно коммерческая история. Например, годовой попечительский взнос для партнеров Большого театра — 250 тысяч евро. Это благотворительные деньги, и театр не обязательно до копеечки отчитывается перед нами. Но мы знаем, что сейчас выходит первый спектакль Большого театра на обновленной сцене — «Спящая красавица», наши средства идут, в том числе, и на него. А чтобы получить еще и спонсорские дивиденды, мы заключаем отдельно контракт, чтобы разместить наш логотип. — А кроме логотипов и моральной удовлетворенности, какая у спонсоров радость от таких серьезных финансовых трат? — Спонсорские проекты можно разделить на те, которые связаны с бизнесом, например, у нас держат счета атомщики, и мы поддерживаем их конференции, выставки и прочее. ВТБ — хороший игрок в финансировании авиационной отрасли, поэтому мы спонсируем МАКС, который проходит раз в два года в Жуковском. Банк хочет там быть представленными, потому что там будут наши клиенты. Вторая категория — имиджевые проекты, которые продвигают образ банка и окрашивают его в те цвета, в которые бы нам хотелось. И где задействованы те рекламные носители, которые нам интересны. Один из идеальных рекламных носителей данной категории — раллийная команда КАМАЗ-Мастер. Тут полное совпадение с географией бизнеса, потому что мы много работаем за пределами России, потрясающая картинка, мужественность, — все это интересно людям энергичным, любящим и умеющим принимать решения. То есть тем, кто нужен нам в качестве клиентов и партнеров по бизнесу. Разные носители по-разному работают на имидж банка. Например, культура — это и имиджевая вещь, и просветительская. То, что мы помогли в финансировании оснащения нового здания Театра Фоменко, тоже своего рода просвещение. К тому же поддержка культурных проектов помогает развиваться команде банка: мы получаем билеты на аншлаговые спектакли и совместно проводим различные мероприятия. Например, недавно мы были одними из первых, кому показали и рассказали, как выглядит Большой театр после реставрации. — Вы регулярно спонсируете большое количество культурных учреждений: Мариинку, Большой, Театр Фоменко, Русский театр в Грузии, Севастопольский театр ВМФ, сколько ежегодно банк выделяет на культурные проекты? — В 2010 году банк ВТБ в общей сложности выделил около 1,3 миллиона рублей на благотворительность и 1,7 миллиона рублей на спонсорскую поддержку различных проектов в России и за рубежом. Кстати, ВТБ первым из государственных банков выпустил Социальный отчет о своей деятельности. — Сейчас многие музеи решили создать эндаументы (endowment) — целевые фонды, куда деньги вкладываются на длительный срок 10—20 лет, для финансирования организаций образования, медицины, культуры. У вас есть подобные проекты? — У ВТБ есть проект эндаумента с Петербургским университетом (СПГУ) на разработку обучающих программ. За границей очень много эндаумент-фондов на обучение. Создается такой фонд на длительное время, деньги возвратные, но через много лет. А в музейных эндаумент-фондах мы пока не принимаем участие. Мне кажется, что этот механизм, хотя у нас и заявлен, но пока не работает и никто точно не знает, что с этим делать. Беседовала Мария ГАНИЯНЦ
