Доктор экономических наук, заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН Яков Миркин о том, зачем нам слабый рубль, что делать с уникальной бедностью и к чему приведет «рабская» экономика, — в интервью Инне Лунёвой.
Смотрите телеформат «Частное мнение».
Инна Лунева: Всех приветствую! Я Инна Лунева. В гостях у «Частного мнения» Яков Миркин, доктор экономических наук, заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН. Яков Моисеевич, рада вас видеть!
Яков Миркин: Добрый день!
– Очень многие эксперты говорят о существующей экономической ситуации с чувством безысходности, раздражением и негодованием. А вы говорите об экономике с любовью, о россиянах с заботой. Где вы черпаете вдохновение?
– Наверное, в самой экономике, в самой жизни. У нас очень высокие риски, высока неопределенность. Мы при внешней стабильности сегодня хорошо знаем, что вдруг – бух! – может произойти все что угодно! Поэтому наша жизнь, наша экономика, наши финансы, наши доходы, наше имущество – это все очень большое приключение!
– «Рубль переоценен, слишком тяжел», говорите вы. Глава Минэкономразвития Максим Орешкин считает, что курс рубля крепче фундаментальных значений, которые соответствуют платежному балансу. А для экономики какой курс хорош сейчас? О чем мечтают экономисты, о каком рубле?
– Для нас было бы лучше всего то, что я называю «умеренно ослабленный рубль». На самом деле мы не единственные, не нами придумано. Масса экономик делали чудо или выходили из кризиса на основе такой умеренно слабой национальной валюты. Это очень сильный стимул. У нас она тоже хорошо сработала – например, в аграрном секторе. Очень помогла сырьевым отраслям, когда резко упала цена на нефть.
– Аграрии сейчас переживают из-за крепкого рубля.
– Да, совершенно верно. То есть экспортерам во время кризиса именно слабый рубль очень серьезно помог. Мы все равно такую валюту, такой рубль не минуем.
– О каких значениях идет речь, что значит «умеренно ослабленный рубль»?
– Рубль, который, как сказал господин Орешкин, отвечает более-менее фундаментальным значениям, это где-то 65–66,67. Умеренно слабый рубль, который стимулировал бы экономику, это где-то 69–70,71. Вот такие значения. Тем более они для нас важны потому, что мы их уже прошли. И цены в свое время уже адаптировались к этим значениям.
– А что реалии подсказывают? Цитируя вас: «На финансовых рынках начинается весенний ледоход»? Ближайшим ориентиром по курсу доллара может стать какой уровень?
– Я бы сказал так, что изменение значений курса, значимое, может произойти завтра, может произойти через три месяца. Возможно, через год. Но мы находимся в тренде. Какой тренд? Как раз мы в прошлом году издали книгу. Мы взяли на себя смелость попытаться не угадать, а спрогнозировать до 25-го года – исходя из чего? Из так называемых длинных волн в курсе доллара к евро, прежде всего к мировым резервным валютам. И в ценах на сырье, которые во многом стали финансовыми. И мы сейчас находимся в тренде. Вот этот тренд очень простой. Где-то до 2018–2019 годов это крепкий доллар. И территория низких цен на сырье. И этот тренд, конечно же, давит на рубль. Прежде всего – в сторону ослабления. Плюс мы в тренде наших собственных проблем. Поскольку экономика «болотная», на самом деле. В ней по-прежнему очень низкая норма инвестиций, по-прежнему инвестиционный кризис и кризис реальных доходов населения. Мы видим, что продолжает падать розничный товарооборот. И это экономика, которая, повторюсь, полностью зависит от внешних факторов, где все «гуляет». Вот только что цена на нефть упала на 10%...
– Но при этом рубль чуть-чуть укрепился. Позвольте вас процитировать, поскольку вы заговорили о трендах. «То маслицем намазать, то под зад коленкой. Время, как ни штопай, следует полосами. Это циклы и тренды». Мы, когда с вами в 2015 году встречались, говорили о том, что нужно подождать до 2019 года. Но вы говорите, что этот тренд – рубль на ослабление. Пока он укреплялся. Это то, чего никто не ожидал и не предсказывал?
– Это странное явление, наверное, временное. Потому что те значения рубля, которые были бы «правильными» для экономики, в том состоянии, в котором она находится, и с точки зрения воздействия внешний сил – это вот где-то за 66–67, 68 и туда, в 70–71. Во-первых, нам неизвестна валютная политика ЦБ, у которого очень много инструментов для того, чтобы влиять на состояние рынка. В том числе в те мгновения, когда нам кажется, что рубль неизбежно должен падать. Второе – есть такая замечательная вещь, как кэрри-трейд. Мы давно подозреваем, и рыночные игроки в этом убеждены, что идет сильнейший поток денег, прежде всего нерезидентов, не только нерезидентов, которые создают искусственный спрос на рубль и тащат его в сторону укрепления. Поскольку любовь кэрри-трейдеров к зарабатыванию при такой разнице в процентных ставках и курсе рубля, который никак не собирается ослабевать. Это вызывает огромное желание зарабатывать. И всегда, как веревочке ни виться…
– …конец когда-то будет.
– Это стандартный механизм запуска будущих неприятностей.
– Если говорить о неприятностях, сейчас наша главная беда – это снижение реальных доходов россиян. И вот даже вице-премьер Ольга Голодец рассказала, что у нас появилась уникальная бедность – бедность работающих россиян. А что с этим делать?
– Против этого есть только один рецепт. Он очень простой. Расти! Нужно стимулировать рост, инвестиции, нормализовать: кредит, процент, налоги, которые слишком тяжелы. Выдавать очень сильные налоговые льготы. Плюс подавлять немонетарную инфляцию. То есть ограничивать тарифы и цены, регулируемые государством. Резко снижать административные издержки. Потому что они растут по экспоненте. По-прежнему растут. Но, может быть, самое главное – держать в голове, в центре экономической политики две простые вещи: качество и продолжительность жизни.
– Я и начала с этого. Самое главное – это люди. Вы написали пять сценариев экономической судьбы России. И меня просто поразило, что главным, лучшим экономическим показателем является продолжительность жизни, которая у нас сейчас увеличилась до 71 года.
– Уже почти 72.
– И мы в сотне. Сотое место в мире.
– Мы сотые.
– Как стать девяностыми, пятидесятыми?
– Во-первых, это другая экономическая и финансовая политика. Это прежде всего экономика надежды и это экономическая и финансовая политика, в центре которой стоит человек создающий, строящий, творческий. Который желает жить у себя дома. Это совершенно отличается от того, каким власти видят этого человека или этот бизнес сейчас. Потому что стандартно это человек, обходящий законы, человек, который немедленно бежит менять рубли на валюту, человек, вывозящий капитал и т. д. Это человек, которого нужно ставить на место. Нужно создавать ему огромное количество правил, управлять, помещать в жесткие технологии. Человек, которого нужно наказывать. Поэтому правильная политика, экономическая и финансовая политика, если думать «о кнуте и прянике», – это политика как раз больше пряника для тех, кто собирается просто быть, жить с удовольствием, работать, создавать. И гораздо меньше – кнута, потому что из-под кнута современную экономику, динамичную, любого технологического передела не построить никогда.
– А было ли вообще в нашей стране – если можно, коротко, я понимаю, что это может быть долгий экскурс, – когда конкретный человек был важен?
– На самом деле это центральный пункт. Потому что сколько угодно можно рассуждать о власти, о политических структурах, об экономических и финансовых механизмах, но важно, что у тебя в голове, в конечном счете. Если у тебя ты сам со своей властью или тонны, баррели, мегаватты – это наверняка искаженная и, по сути, рабская экономика. Если у тебя в голове человек действующий, средний класс, малый и средний бизнес, которого должно быть 50–60%, как в развитых экономиках, а у нас 20–25%... Если у тебя в голове забота об огромном количестве семей, которых не кормить нужно, они сами себя прокормят. О семьях, которые строят себя на несколько поколений. С их имуществом, с их недвижимостью, с их доходами, с их накоплениями. Это просто другая политика, в которой давно бы не было ни безумного процента, ни, по сути дела, монопродуктовой экономики. Потому что на сырье работает 5–10 миллионов человек. Остальные люди просто не нужны, кроме охраны и регулирования, получается. Это была бы совершенно другая экономика. Потому что 146 миллионов людей заслуживают совершенно другой, универсальной экономики. Проблема в наших головах – что является ключевой идеей, какой человек стоит во главе экономики, как цель, как основа, как фундамент.
– Как вам кажется, ключевая ставка в этом году насколько может снизиться?
– Я примерно понимаю, насколько она должна снизиться.
– Насколько?
– Я думаю, правильно было бы ожидать уровень ключевой ставки, может быть, 5,5–6%.
– Это точно не в этом году.
– Но ЦБ попал в своеобразную ловушку. Поскольку мы подозреваем, что есть сильнейший поток кэрри-трейд и рубль держится именно на этих операциях. Как известно, кэрри-трейд основан на том, что существует разрыв между высокими процентными ставками и стабильным курсом национальной валюты. Поэтому резкие движения при понижении ключевой ставки могут быть сигналом для тех, кто занимается этими таинственными операциями кэрри-трейд, для того чтобы произошла так называемая остановка капитала. Если, может быть, весной ЦБ мог бы снизить сразу на 1,5–2 процентных пункта и т. д., то сейчас, наверное, это будет происходить в час по чайной ложке.
– Дабы не подорвать существующую стабильность.
– Может быть, да. Может быть, мы можем увидеть 9,75. Потом, с трудом, через полгода – 9,5% и т. д. Это вообще решение, которое, чувствуется, как заржавленная калитка, с огромным скрипом принимается в ЦБ. Потому что есть огромный страх финансовой дестабилизации.
– Яков Моисеевич, я безумно благодарна вам за ваши книги, которые вы мне подарили. Но я знаю, что вы недавно закончили еще одну книгу писать. Она тоже об экономике? Как она называется, когда выйдет?
– Она уже не совсем об экономике. Потому что перед вами лежат две академические книги примерно в таких «серых мундирах». А эта книга нон-фикшн. Кризис реальности, головоломка, и даже книга-перевертыш, ломка голов. Эта книга основана на моем проекте в «Фейсбуке», когда я каждый день помещаю небольшое эссе и у нас завязывается разговор. А та книга, о которой вы у меня спросили, ее зовут «Открытая дверь». Там уже совсем мало экономики. Потому что я в какой-то момент начал понимать, что мне мало рассуждать о финансах, финансовых рынках. Потому что то, что с ними происходит, основано на модели экономики. Потом я понял в какой-то момент, что мне недостаточно говорить о макроэкономике. Я должен говорить о международной экономике. Потому что то, что происходит с российской экономикой, это вот вовне. Потом дальше я вдруг понял, что бессмысленно, бесполезно говорить об экономической, финансовой политике, потому что в основе всего лежит то, что называется моделью коллективного поведения. Это мы сами. Это значит, что можно обратиться к нам же книгой и попытаться объяснить, как мы устроены. И есть у меня мечта. Повторяю за Мартином Лютером Кингом, что то, во что мы пытались войти в детстве – бороться, искать, найти и не сдаваться (мы все это помним в «Двух капитанах». В. Каверина), – что это, действительно, войдет в плоть и кровь, экономическую кровь каждой семьи. И эта семья не будет рабской!
– Благодарю вас, Яков Моисеевич. Я тоже за такие мечты. Спасибо вам большое! Это было «Частное мнение» Якова Миркина. Я желаю вам любви и финансового благополучия. Увидимся!