Ярослав Лисоволик
главный экономист Deutsche Bank в России
Российское правительство прогнозирует слабый восстановительный рост экономики РФ в ближайшие пару лет и в очередной раз говорит о необходимости проведения структурных реформ. О том, каким может быть рост российского ВВП в 2015–2016 годах, насколько реально снизить инфляцию в стране до 4% уже к середине 2017 года и какими способами, порталу Банки.ру рассказал главный экономист Deutsche Bank в России Ярослав ЛИСОВОЛИК.
– В январе нынешнего года Deutsche Bank прогнозировал для России спад экономики на 5,2%. Сейчас вы прогнозируете менее значительное сокращение ВВП – на 3,2%. Почему пересмотрели свои оценки?
– Отчасти это связано с тем, что наблюдается значительно меньший отток капитала, чем в прошлом году. Но при этом у нас сохраняются опасения по поводу среднесрочных и долгосрочных перспектив российской экономики.
– Опасения какого рода?
– Опасения связаны с тем, что без структурных реформ и серьезных преобразований в экономике вряд ли удастся выйти на те цифры, которые звучат в официальных прогнозах, – рост на 2,5–3% и более начиная с 2016 года. Сейчас на следующий год мы ожидаем рост ближе к нулевому уровню, и даже, что более вероятно, отрицательный рост.
– Из каких предпосылок вы исходите в таких оценках?
– Ситуация в экономике остается достаточно напряженной в связи с повышенным оттоком капитала. Он, конечно, меньше, чем в 2014 году, но по-прежнему остается достаточно негативным фактором для экономического роста. Кроме того, вряд ли можно ожидать какого-либо резкого роста цен на нефть: скорее всего, они будут оставаться на нынешних уровнях. Есть вероятность, что в течение нескольких следующих лет можно будет наблюдать цены свыше 60 долларов за Brent, но, скажем, уровень в 70–75 долларов за баррель, с моей точки зрения, труднодостижим в краткосрочной перспективе.
В этих условиях, без подпитки со стороны высоких цен на нефть, надо больше опираться на улучшение инвестиционного климата, на меры экономической политики. Пока, к сожалению, нет мощных сигналов, которые бы говорили о новом этапе масштабных структурных реформ. С моей точки зрения, только решительные шаги в этом направлении могли бы позволить российской экономике выйти на более высокие темпы роста.
– В прошлом году отток капитала составил 150 миллиардов долларов, в этом году Министерство экономического развития ожидает 90 миллиардов. Каковы ваши оценки?
– Безусловно, в 2015 году отток капитала будет меньше, чем в 2014-м. Более того, отток капитала окажется, по моим оценкам, меньше даже тех прогнозов, которые называло ранее МЭР, – около 100 миллиардов долларов. В дальнейшем отток будет постепенно выходить на 60–70 миллиардов долларов ежегодно, то есть на уровень, наблюдавшийся до 2014 года. Этот фактор будет положительно сказываться на стабилизации экономической динамики.
– У Минфина еще более амбициозная цель: в рамках Петербургского международного экономического форума замминистра Максим Орешкин озвучил, что 4% по инфляции можно будет наблюдать уже в конце 2016 года...
– Достижение уровня в 4% по инфляции к концу 2016 года предполагает очень серьезный поворот с точки зрения всей парадигмы макроэкономической политики. Нынешняя парадигма связана со ставкой на слабый рубль. Если делается ставка на слабый рубль, что наблюдалось и в прошлом году, может быть мощный эффект переноса от слабого рубля на инфляцию.
– Еще и с временным лагом...
– Конечно. Поэтому, как мне кажется, в таких условиях стоит отходить от парадигмы слабого рубля. В то же время, пока импортозамещение, как видится, остается ключевым ориентиром, а слабый рубль является одним из факторов достижения такого рода ориентиров. Думаю, они окажутся достижимыми только в том случае, если все инструменты – кстати, немногочисленные, – которые есть у правительства и ЦБ, будут ориентироваться на снижение инфляции.
– Сейчас и ЦБ, и Минэкономразвития заявляют, что рубль нащупал какое-то равновесное значение. Получается, что если рубль будет дальше укрепляться, то в условиях нашей рыночной экономики и этот инструмент будет трудно применять?
– Для экономического роста есть понятный ориентир – повышение производительности труда. Если мы будем полагаться на слабый рубль, производительность труда вряд ли будет расти существенным образом. Применительно к бюджетной сфере, я считаю, решение существующих проблем не должно идти за счет обменного курса. Инфляционные ожидания будут более устойчивыми, снижение инфляции будет более проблематичным. Это может снижать доверие к национальной валюте. В долгосрочной перспективе надежды на дедолларизацию, создание регионального финансового центра – все амбициозные проекты будут упираться в стену краткосрочной ориентации экономической политики на решение проблем за счет слабого рубля.
– ЦБ заявляет, что не ориентируется на решение краткосрочных задач, а смотрит на среднесрочную, долгосрочную перспективу. Значит ли это, что ослабления рубля ожидать не стоит?
– Есть ряд разнонаправленных факторов. С одной стороны, есть платежный баланс, который, скорее, говорит в пользу более крепкого рубля. С другой стороны, есть бюджет. И есть настрой на относительно более слабый рубль для решения каких-то конкретных задач. Я считаю, что, если доллар несколько ослабнет к рублю, то есть выйдет за рамки коридора, в котором он находился в последнее время, – 50–55 рублей, это будет не так проблематично, как если бы рубль опять начинал предсказуемо и резко обесцениваться. Это негативно повлияло бы на банки через снижение депозитной базы, ускорило бы отток капитала. То есть повторились бы все те проблемы, которые мы видели в конце прошлого года. Поэтому мне кажется, что потребитель и экономика в целом больше выиграют от крепкого рубля, чем от слабого.
– 15 июня совет директоров ЦБ принял решение снизить ключевую ставку на 1 процентный пункт. Некоторые эксперты утверждают, что регулятор мог бы пойти на более существенное смягчение, другие считают иначе. Каково ваше мнение?
– Думаю, что со стороны ЦБ это поворот в правильном направлении. Нужна более сбалансированная политика, которая ориентируется на совершенствование рыночного инструмента процентной ставки. Сейчас есть тенденция к замедлению темпов снижения процентной ставки. Думаю, скорее всего, этот процесс будет замедляться и дальше. До конца этого года возможно снижение еще на 250 базисных пунктов, то есть до 9% годовых. Этот уровень можно считать своего рода балансом, компромиссом между опасениями по поводу экономического роста с одной стороны и необходимостью каким-то образом учитывать среднесрочные и долгосрочные инфляционные риски – с другой.
– Вы уже сказали о необходимости проведения структурных реформ для стимулирования экономического роста в РФ. По-вашему, что нужно сделать в первую очередь?
– Думаю, что нужны микроэкономические, а не макроэкономические реформы. С точки зрения макрореформ уже многое сделано. Прежде всего, в области корпоративного управления и его совершенствования, с точки зрения издержек, рационализации работы госсектора. В России должен быть механизм мониторинга расходов и их постепенного сокращения, в том числе в госкомпаниях. Но и на других уровнях тоже, в том числе на уровне регионов и на уровне федерального бюджета. Существуют определенные количественные параметры, которые можно задать и которые необходимо регулярно отслеживать.
Без реальных структурных реформ вряд ли экономика может в ближайшее время выйти из фазы спада, которая, скорее всего, продолжится и в следующем году.
– Когда говорят о корпоративном управлении, то не всегда подразумевают сознательность топ-менеджмента компаний, их желание ставить новые цели, совершенствовать процессы. Как оценить качество корпоративного управления?
– Есть зарубежный опыт, который показывает, что просто необходима определенная система публичных индикаторов, позволяющих оценить деятельность компаний, регионов и ключевых фигур. Так называемая система KPI. Важно, чтобы были публичные данные и чтобы СМИ регулярно о них сообщали. Можно сколько угодно говорить о высоких материях в макросфере, но без скорейшего улучшения на микроэкономическом уровне невозможно серьезно повысить темпы экономического роста. Мне кажется, главная причина снижения темпов экономического роста в России заключается в том, что микроэкономика сильно отстала от макроэкономики. За 5–10 лет реформы в макроэкономической сфере продвигались достаточно активно. В микроэкономике же в последние 10–15 лет практически ничего не происходило. Поэтому я считаю приоритетной работу с отраслями, компаниями и с конкретными индикаторами по каждому крупному предприятию.
Беседовал Михаил ТЕГИН,
