Сергей Вороненко
заместитель директора направления «Рейтинги финансовых институтов» Standard & Poor’s
В октябре международное рейтинговое агентство Standard & Poor's, несмотря на опасения некоторых экспертов, не стало снижать рейтинг России до «мусорного» уровня. Заместитель директора направления «Рейтинги финансовых институтов» S&P Сергей ВОРОНЕНКО рассказал порталу Банки.ру о том, как влияет пересмотр суверенного рейтинга страны на рейтинги банков и какие риски сегодня наиболее значимы для банковской системы РФ.
– Весной этого года S&P понизило суверенный рейтинг Российской Федерации. В октябре обсуждалось возможное снижение рейтинга России S&P до «мусорного» уровня. К счастью, этого не произошло, рейтинг был подтвержден на инвестиционном уровне «BBB-». Как ситуация с рейтингом РФ отражается на рейтингах банков?
– Наши «суверенные» коллеги весной понизили рейтинг РФ. Это имело непосредственное влияние на оценку рисков банковского сектора. Должен сказать, что даже если рейтинг остается без изменения, то мы постоянно взаимодействуем с суверенной группой, особенно в период турбулентности. Регулярно собираемся и оцениваем потенциальное влияние тех рисков, которые видят наши коллеги, на систему в целом. Потом мы спускаемся на уровень индивидуального банка. Весной этого года примерно у 80% российских банков прогноз по рейтингам был «негативный». Позднее у нас было несколько индивидуальных рейтинговых действий. Что мы видим сейчас? Тренды, которые мы пересмотрели в негативную сторону, как раз начинают сейчас реализовываться. Наши ожидания и опасения относительно возникновения потенциальных рисков оказались оправданными.
– Насколько чаще агентство стало пересматривать рейтинги банков в связи с политическими событиями?
– Рейтинг складывается из двух факторов. Первый – это оценка макроэкономической и операционной среды. То есть среды, в которой банк ведет свою операционную деятельность. Вторая компонента рейтинга – оценка непосредственно риск-профиля самого банка. Если мы видим, что макросреда остается относительно стабильной и не имеет какого-то системного влияния, но при этом есть индивидуальные факторы, которые носят негативный либо позитивный характер, мы можем пересматривать рейтинг на уровне банка в ту или иную сторону. В соответствии с требованиями регулирования, мы должны пересматривать рейтинги как минимум раз в год. Однако в зависимости от определенных факторов мы можем делать это чаще. В этом году была сложная пора для российских банков. Поэтому мы пересматривали рейтинги всех российских банков на портфельной основе раза четыре точно.
– В первую очередь пересматриваются рейтинги госбанков?
– Если говорить про определенные группы банков, после понижения суверенного рейтинга мы автоматически должны были понизить рейтинг тех банков, у которых он находился на уровне суверенного рейтинга России. Поскольку мы считаем, что возможность их поддержки со стороны РФ сокращается. Прежде всего, это госбанки и дочерние банки иностранных кредитных организаций.
– Почему пересматриваются рейтинги «дочек» иностранных банков?
– У них рейтинг включает не поддержку государства – России, а ограничен суверенным рейтингом России. Поскольку их материнские структуры в большинстве своем имеют гораздо более высокий рейтинг, уровень поддержки у этих банков был гораздо выше, если бы не те операционные условия, в которых они ведут свою деятельность в России. Плюс в S&P есть такая оценка, как уровень системной значимости банка. В зависимости от этого уровня банки могут получать от нас ступень поддержки к рейтингу за то, что они имеют достаточно существенную системную значимость в экономике.
– Совпадает ли этот список со списком системно значимых банков ЦБ?
– Нет. У нашего списка есть градация: низкая системная значимость, умеренная и высокая. Каждому банку во всех странах мира мы присваиваем такую классификацию. В России уровнем высокой системной значимости обладают ВТБ, Газпромбанк, Райффайзенбанк, ЮниКредит Банк, умеренной – например, Промсвязьбанк, банк «ФК Открытие», Альфа-Банк, МКБ, «Уралсиб» и некоторые другие.
– Вы не назвали Сбербанк.
– Мы не рейтингуем Сбербанк. Но если бы рейтинговали, то, безусловно, он бы попал в этот список.
– Сколько российских банков сегодня рейтингует Standard & Poor's?
– Около 60. И примерно столько же, если взять СНГ. Частично Московский офис также покрывает Восточную Европу. То есть всего 120–130 банков. Плюс у нас есть еще лизинговые компании, финансовые компании, брокеры. Это несколько другой сегмент – и другой уровень регулирования.
– Какие основные факторы сейчас влияют на изменение рейтингов российских банков?
– Абсолютное большинство российского банковского сектора – практически 60–70% активов – находится под санкционным давлением. Доступ, прежде всего, государственных институтов, но, как следствие, и большинства других институтов к рынкам капитала сейчас очень сильно затруднен. В связи с этим возникает давление на риски фондирования и риски ликвидности. Нас начинает беспокоить, прежде всего, возникновение риска ликвидности для коммерческих банков. Мы достаточно обеспокоенно смотрим на то, что в течение всего 2014 года депозиты физлиц не прирастают в системе. С одной стороны, хорошо, что они не оттекают существенно, чего можно было бы ожидать в текущих макроэкономических реалиях. Но, с другой стороны, весь реальный рост кредитного портфеля российских банков в прошлые периоды фондировался за счет существенного прироста депозитов, в том числе от физлиц.
А сейчас мы видим нулевой прирост. Эти средства банки замещают фондированием от ЦБ. Такая модель финансирования не является устойчивой. Соответственно, зависимость отдельных институтов от ресурсов ЦБ достаточно существенно искажает профиль фондирования и управления ликвидностью этого банка. Фактически у нас ЦБ из кредиторов последней инстанции превращается в кредитора первый инстанции. К тому же в условиях ограниченного доступа к рефинансированию разрабатывается целый ряд всевозможных мер по поддержке ликвидности со стороны ЦБ. В том числе предоставление прямых инвестиционных кредитов, что, в общем-то, не входит в прямые обязанности регулятора. Это влияет на нашу оценку профиля фондирования российского банковского сектора. Влияет и то, что сейчас происходит с национальной валютой и с инфляционными ожиданиями населения.
– То есть банки стараются сформировать подушку ликвидности?
– В текущих условиях банки стараются не столько соблюдать нормативы ликвидности, сколько создать запас этой ликвидности на случай каких-то непредвиденных событий. Задержка платежа, усиление санкционного давления, отключение от SWIFT – все что угодно. Можно рассматривать различные стрессовые сценарии. Или, например, отток депозитов. Если предположить, что обесценение национальной валюты может продолжиться гораздо более быстрыми темпами, это, естественно, может вызвать панические настроения у населения. Естественно, банки наращивают свои подушки ликвидности.
– Какие, по вашим наблюдениям, есть возможности для этого?
– В связи с усилившимся ослаблением национальной валюты мы видим, что многие банки начинают держать средства в бумагах, номинированных в иностранной валюте, чтобы поддерживать свою валютную ликвидность. И чтобы увеличивать свою длинную балансовую валютную позицию и несколько обезопасить себя от возможных дальнейших девальвационных ожиданий.
– Как складываются отношения российских банков с контрагентами из других стран после введения санкций?
– С западными контрагентами сложнее стало работать абсолютно всем банкам, независимо от того, под санкциями банк или не под санкциями. Все межбанковские платежи, расчеты, деривативные сделки сейчас проходят с временным лагом. Плюс некоторые контрагенты стали относиться более настороженно к российским банкам, их комплаенс-процедуры стали жестче по отношению к российским контрагентам, ко всему, что связано с российской юрисдикцией. Именно поэтому сейчас банки пытаются наращивать свои подушки ликвидности на случай каких-то непредвиденных шоков. Но подушка ликвидности – это, как правило, низкомаржинальные активы. Деньги на счете в Центральном банке или любом другом банке – это фактически неработающие активы. Это дополнительное давление на процентную маржу банка, особенно в условиях повышения стоимости фондирования.
– Насколько, по вашим оценкам, будет открыт для банков такой инструмент, как выпуск еврооблигаций?
– «Окна» (для выпуска. – Прим. ред.) традиционно иногда появляются для размещения. Как только, допустим, происходит некая стабилизация новостного, инвестиционного фона. Очень многие банки уже держат сделки наготове. Как только такое «окно» появляется – естественно, они выпускаются. И это «окно» действительно может закрыться на следующий день. Весной, как вы помните, размещались и Газпромбанк, и Альфа-Банк. Сейчас эта потребность начинает возрастать, поскольку российским банкам в четвертом квартале 2014-го и первом квартале 2015 года придется выплатить около 30 миллиардов долларов внешних обязательств. И мы ожидаем, что, скорее всего, абсолютное большинство этих заимствований будет просто выплачено. Но в нормальных реалиях, не стрессовых, эти обязательства должны быть рефинансированы. Как минимум большая их часть, чтобы деньги продолжали работать в системе. Сейчас фактически деньги просто уйдут из системы. Потому что аппетиты к размещению по тем ставкам, по которым могут размещаться российские банки, не столь велики. Мы ожидаем, что будут происходить фрагментарные размещения. Многие банки будут продолжать делать какие-то точечные сделки. «Окна» будут появляться, рынок не умер. Но возместить все потребности в рефинансировании, конечно, он не сможет. Ставки и сроки таких размещений будут включать существенную премию за «российский риск».
– Насколько часто банки сегодня отзывают свои рейтинги?
– Я бы сказал, что в 2014 году количество рейтингов именно российских банков незначительно выросло. Хотя, безусловно, если сравнивать с динамикой роста количества рейтингов банков в 2013 году, в этом году темп гораздо ниже. Но отзываются рейтинги абсолютно теми же темпами, что и раньше. За то время, что S&P присутствует на российском рынке, – уже более 15 лет – по сравнению, допустим, с кризисом 2008 года выработалась гораздо более конструктивная культура общения с рейтингом как инструментом у участников рынка. Я всегда сравниваю рейтинг с домашним животным. Если ты заводишь домашнее животное, оно может расти с тобой, может болеть. Что угодно с ним может случаться. Но это уже часть тебя, и многие участники рынка сегодня это понимают гораздо лучше, чем раньше. Рейтинг в разные фазы экономического цикла выполняет различные функции. При этом, несомненно, важной является рейтинговая история.
– Каковы ваши прогнозы по российскому банковскому сектору по итогам 2014 года?
– Мы прогнозируем, что российские банки заработают приблизительно в два раза меньше совокупной прибыли, чем это было в 2013 году. И примерно 80% этой совокупной прибыли придется на один банк – Сбербанк. Мы ожидаем существенного давления на процентную маржу коммерческих банков. Стоимость фондирования продолжает расти, этот рост усиливается увеличением ключевой ставки до 9,5%. Это значит, что стоимость фондирования для абсолютного большинства российских банков вырастет пропорционально поднятой ключевой ставке.
Для средних и мелких частных банков уровень ставок должен быть еще выше. Вопрос – готовы ли банки предлагать такой уровень ставок по вкладам, поскольку они не могут разместить такие ресурсы с еще большей премией. Соответственно, задирать эту ставку по депозитам и по кредитам они уже в принципе не могут. Единственная модель поведения для среднего, мелкого и частного банка – уменьшать кредитный портфель. Просто он будет сокращаться, банки не смогут удерживать конкурентные позиции, привлекая фондирование по высоким ставкам.
– Банк России не исключал отмены санкций во второй половине 2015 года. Совпадают ли ваши прогнозы?
– Наш суверенный макроэкономический сценарий предполагает, что санкции будут действовать в течение следующего года. Мы не предполагаем их быстрой отмены. Это значит, что рынки капитала будут по-прежнему ограничены для абсолютного большинства российских банков. Вместе с этим мы ожидаем, что государство будет продолжать поддерживать государственные банки. Рейтинги госбанков получают дополнительные ступени поддержки от государства. И они будут являться локомотивами развития и роста кредитного портфеля как минимум в следующем году.
Но банки будут жить. Им придется жить сложно, безусловно. Если мы с вами встретимся через год, увидим, что ландшафт банковской системы России существенно поменяется. Существенно – с точки зрения количества банков. Как минимум будет действовать требование о 300 миллионах рублей минимального капитала с 1 января 2015 года (вместо нынешних 180 млн рублей. – Прим. ред.). Это тоже скажется на количестве банков, но будет иметь нейтральный эффект для системы в целом.
Беседовала Анна БРЫТКОВА,
