Президент группы компаний «Связной» Максим НОГОТКОВ, занимаясь поиском инвестиций в свой бизнес, в том числе в Связной Банк, столкнулся с тем, что иностранцы готовы идти в Россию только в случае, если им кто-то гарантирует быстрое решение вопросов и защиту их вложений «на самом верху».
О том, как на Связном Банке отразилось введение ЦБ ограничений на темпы роста объема вкладов, о необходимости доступа всех российских банков к базам данных ПФР и ФНС, а также о том, что ужесточение требований ЦБ к формированию резервов и к капиталу могли пролоббировать госбанки, Ноготков рассказал в интервью порталу Банки.ру.
— Максим Юрьевич, в салонах сети «Связной» представлены продукты не только Связного Банка, но и многих других финансовых организаций. Внутренняя конкуренция идет на пользу вашему бизнесу?
— Речь идет не о конкуренции, а о разнообразии ассортимента финансовых продуктов в розничной сети. В частности, Связной Банк никогда не занимался POS-кредитованием и не планирует им заниматься. Поэтому в наших салонах такие кредиты предоставляют другие банки, в частности «Ренессанс Кредит», «Хоум Кредит», ОТП, Альфа-Банк.
То же касается и кредитов наличными, которые Связной Банк предлагает сейчас только своим существующим, проверенным клиентам в рамках кросс-продаж. Поэтому в данном сегменте наша сеть салонов с радостью работает с банками-партнерами. В последнее время в «Связной» начали заходить и банки, предлагающие кредитные карты. Но мы не видим в этом никакой угрозы собственному банковскому бизнесу — у каждого банка свой подход к клиентам, у всех разные скоринговые модели, степень агрессивности развития на рынке, неоднородная ситуация с капиталом. Мы, к примеру, одобряем на наши кредитные продукты только 20—30% заявок, поданных людьми «с улицы».
— Так мало?
— Да. Но это нормально при рассмотрении новых заемщиков. Есть банки, которые оценивают клиентов по-другому, одобряют заявки других клиентов. К тому же возможности дистрибуции в сети «Связной» в несколько раз превышают возможности Связного Банка по выдаче кредитов. Наличие широкого выбора кредитных продуктов, предоставляемых разными банками, является высокой гарантией того, что человек получит кредит в нашем магазине. Капитал и операционные возможности Связного Банка пока позволяют нам заниматься только карточным бизнесом, с которым, собственно, мы и стартовали на рынке.
— Такая продуктовая политика Связного Банка связана с новыми требованиями регулятора к формированию резервов и к капиталу? Или вы так определились с концепцией своей деятельности?
— POS-кредитами мы изначально не хотели заниматься, потому что, с нашей точки зрения, для людей это не самый удобный способ заимствований. Карта — в силу ее револьверности, многоразовости в плане использования — гораздо более удобный инструмент. Что касается кредитов наличными, то мы обнаружили, что при выдаче их людям «с улицы» слишком высок риск мошенничества, внешнего и внутреннего. Но мы учимся работать с этим продуктом. Повторюсь, пока мы выдаем его только собственным, уже проверенным клиентам.
— По сути, вы «пилотируете» проект по выдаче кредитов наличными?
— У нас сейчас нет задачи слишком агрессивно наращивать этот портфель. Кросс-продаж нам пока достаточно.
— А в перспективе вы выведете кредиты наличными на массовый рынок?
— Да, мы смотрим на кредиты наличными как на отдельный важный сегмент и планируем заниматься ими достаточно активно.
— С какого момента?
— Наша стратегия сейчас предполагает, что быстро наращивать портфель кредитов наличными мы начнем через два-три года, когда возможности столь же стремительного, как в последнее время, роста в сегменте кредитных карт будут исчерпаны.
— Сколько средств вам необходимо привлечь в капитал?
— Для того чтобы Связной Банк развивался так, как мы хотим, нам нужно около 200 миллионов долларов.
— С какой целью вы хотите привлечь инвесторов в свой банк?
— Мы хотим в полном объеме использовать возможности сети «Связной» по дистрибуции наших продуктов. Хотим расти быстрее. Для этого банк должен быть в несколько раз мощнее, чем сегодня.
По нам новые требования ЦБ к капиталу и формированию резервов по необеспеченным ссудам ударили гораздо больнее, чем по многим другим банкам, работающим в сегменте потребкредитования. С 1 июля 2013 года будут действовать повышенные коэффициенты норматива достаточности капитала, учитывающие степень риска по кредитам (принцип взвешивания активов по уровню риска — risk-weighted assets. — Прим. ред.). Мы занимаемся картами, а каждое новое использование кредитного лимита является по российским стандартам новым портфелем. Только уже существующий портфель Связного Банка обновится за восемь месяцев, что само по себе потребует увеличения капитала.
Без инвестиций в капитал мы можем обеспечить процентов 20—25% роста. А мы настроены на более быстрое развитие, считаем для себя комфортными темпы роста от 50% до 100% в год. Для этого нам нужен капитал инвесторов.
— Но новые требования ЦБ, упомянутые вами, — проблема всех розничных банков. Как в связи с этим изменится этот сегмент рынка? Уменьшатся ли его масштабы? Уйдут ли некоторые игроки?
— Понятно, что ЦБ свою задачу, которую ставил в прошлом году, выполнил — темпы роста потребкредитования в России снизились. Но это привело к снижению и темпов роста розничной торговли, ВВП — стабильность и развитие не могут «уживаться» вместе. Видимо, в течение ближайших нескольких лет быстрых темпов роста кредитования ожидать не стоит.
Но я не думаю, что кто-то уйдет с рынка. Потребкредитование, несмотря на все изменения, остается доходным бизнесом и по-прежнему развивается быстрее, чем экономика страны в целом. ЦБ считает, что розничное кредитование в этом году вырастет на 25—30%. Мы согласны с этими оценками.
— По вашему мнению, эти меры ЦБ оправданны? Действительно была угроза образования на розничном банковском рынке «пузыря»?
— Оправданно желание снизить риски по банковскому сектору, но с конкретными инструментами можно поспорить. Мне кажется, что это решение оказалось очень выгодным крупным универсальным банкам, в первую очередь государственным, которые работают с госкомпаниями и имеют значительную долю зарплатных проектов. О «зарплатниках» у банков много информации, поэтому они и кредитуют их с большей уверенностью, чем «обычных» клиентов. Чем меньше риск и, следовательно, процентная ставка, тем меньше нагрузка на капитал. Нам данное решение кажется результатом лоббирования крупнейших универсальных банков.
— То есть частным банкам стало еще сложнее конкурировать с государственными?
— Конечно. И в первую очередь именно из-за большой доли в объеме кредитования госбанков клиентов-«зарплатников».
— На ваш взгляд, есть здесь некая системная опасность?
— Да. Грубо говоря, вы всегда балансируете между желанием сделать банки более надежными, повышая требования к их капиталу, и стремлением к экономическому росту, повышению уровня конкуренции на рынке финансовых услуг. Из-за указанных решений регулятора уклон идет в сторону снижения рисков, безопасности, но при этом снижается темп развития розницы и экономики в целом. Также понижается уровень конкуренции на рынке банковских услуг для населения.
— В Связном Банке совсем нет зарплатных проектов?
— Есть, но очень мало. Зарплатные проекты очень плотно связаны с кредитованием самих компаний, а в этом бизнесе значительное преимущество у крупных государственных банков.
— Вы вообще не работаете с юрлицами?
— У нас есть небольшая доля, 10% баланса, малого и среднего бизнеса (МСБ). Эти клиенты достались нам «исторически» — от Промторгбанка, на базе которого был создан Связной Банк. Но в нашу стратегию развитие этого сегмента пока не заложено.
— Потому что МСБ — это неперспективно? Каковы, на ваш взгляд, в принципе перспективы развития этого сегмента?
— Я думаю, что он, несомненно, будет развиваться. Как именно — в первую очередь будет зависеть не столько от желания или нежелания банков что-либо делать в этом направлении, сколько от количества предпринимателей в стране, желания людей что-то создавать и делать. В России, в общем-то, достаточно неплохие условия для развития малого бизнеса, особенно с точки зрения механизмов упрощенного налогообложения. Со временем количество предпринимателей в России может значительно вырасти.
Но нам сегмент МСБ не интересен пока еще и потому, что мы не видим здесь возможности синергии с сетью «Связной». Розница, в том числе финансовая, для нас в приоритете. В наших магазинах, помимо кредитов, можно приобрести также страховые, пенсионные и инвестиционные продукты, осуществить денежные переводы, оплатить услуги как через кассу, так и через терминалы. В ближайшее время, к примеру, мы планируем начать работать с НПФ Сбербанка.
— Сколько процентов в обороте сети составляют финансовые продукты и услуги?
— Свыше 60% — как по итогам прошлого года, так и в первом квартале текущего. Доходы «Связного» от финансовых услуг практически равноценны доходам от других видов бизнеса — продажи мобильной электроники и обслуживания абонентов сотовых операторов. В будущем значение финансовых услуг для розничной сети будет только расти.
— Какой рост Связной Банк планирует к концу года по кредитным продуктам?
— 20—30%.
— Известно, что Сбербанк имеет доступ к базе данных Пенсионного фонда России (ПФР). В какой степени вашему банковскому бизнесу помогла бы такая информация?
— Мне кажется очень важным, чтобы все российские банки имели доступ к базам и ПФР, и Федеральной налоговой службы (ФНС) — о реальных взносах и налогах. Это значительно сократило бы количество мошенников и привело бы в итоге к снижению ставок для клиентов. Не так давно состоялось заседание президиума Ассоциации российских банков (АРБ) с участием министра финансов Антона Силуанова, на котором этот вопрос обсуждался. Мы надеемся, что данные государственных учреждений станут доступны всем банкам и бюро кредитных историй.
— С 1 января 2014 года вступают в силу положения статьи девятой закона «О национальной платежной системе» (НПС), в соответствии с которыми на банки возлагается значительная доля ответственности за кражу денег с карт. Вы уже готовы к этому?
— Технически подготовиться к этому несложно. Но это, на наш взгляд, не самая удачная законодательная инициатива.
— В смысле?
— Она не решает проблему мошенничества. Нужно ужесточать ответственность мошенников за их действия, предоставлять банкам доступ к базам ведомств, о которых я говорил выше, — в общем, искоренять болезнь, а не бороться с симптомами. Таким законом охотно будут пользоваться мошенники, притом нередко — организованные преступные группы.
Эти затраты банки просто переложат на клиентов. Если мы должны будем моментально удовлетворять все претензии по мошенничеству — не вопрос, мы готовы это делать. Хорошо хоть, что закон ставит в равные условия все банки.
— То есть хорошо, что плохо будет всем.
— Все будет достаточно просто. Можно ли сшить семь шапочек из одной шкурки? Можно, но только они будут маленькие. То есть: смогут ли банки полностью взять на себя ответственность за мошеннические операции? Смогут, но из-за этого повысятся ставки по кредитам, тарифы за обслуживание карт, ужесточатся требования к заемщикам.
— Кстати, для успешной борьбы с мошенничеством, как отмечают эксперты, есть весомый барьер: банки почти не обмениваются друг с другом информацией о нелегальных операциях. А должна быть какая-то единая база. И тогда все, например, IT-решения в этой сфере будут внедряться и работать системно, решать проблему комплексно. Вы согласны?
— Несомненно, это было бы полезно. Мы, в принципе, за полную открытость информации о мошенничестве, о поведении людей.
— А ваши коллеги по банковскому сектору? Они что говорят?
— Ничего. На самом деле на 80—90% за решение как этой задачи, так и вообще вопроса о прозрачности и открытости информации должно взяться государство и играть здесь значительно более весомую роль, чем до сих пор. Действует же закон о том, что банки обязаны передавать данные в бюро кредитных историй. Надо идти дальше. А не просто настаивать на снижении процентных ставок. Что, на мой взгляд, является со стороны властей манипуляцией общественным сознанием — в формате «мы вас, клиентов, будем защищать от банков». Это бессмысленное упражнение, если это не уменьшает издержки рынка, связанные с мошенничеством и повышенными рисками из-за недостатка информации о заемщиках.
— Вернемся к теме вхождения инвесторов в ГК «Связной». Насколько я понимаю, инвесторы заинтересованы в первую очередь в пакете акций Связного Банка. Это так?
— Мы ведем переговоры с совершенно разными потенциальными инвесторами, и интересы у каждого из них свои. Есть те, кому мы интересны, в первую очередь как сеть дистрибуции. Кто-то хочет увеличить свою долю в сфере продаж мобильных телефонов. Безусловно, есть люди, организации, которым мы нужны как финансовый институт.
В принципе, мы сейчас рассматриваем и сеть «Связной», и Связной Банк как единую структуру. Для нас эти проекты с точки зрения инвестиций все больше и больше становятся взаимосвязанными, их стратегии развития синхронизируются. Поэтому мы стараемся искать инвесторов, которым интересны оба наших ключевых актива.
— Как на вашем банке в итоге отразилась история с введением ЦБ ограничений на темпы роста объема вкладов? Эта мера существенно сдерживала развитие бизнеса?
— Конечно. Это для нас очень болезненная история. Мы были вынуждены ухудшить условия для своих клиентов и принимать решения, которые, не будь этих ограничений, никогда бы не приняли.
— По универсальной карте, например? В прошлом — ключевому продукту вашего банка? (Универсальная карта Связного Банка была как кредитной, так и депозитной, то есть на остатки собственных средств клиентов начислялись 10% годовых. Через эту карту банк привлекал более 90% средств населения. Из-за ограничений со стороны ЦБ продукт пришлось временно «снять с производства». — Прим. ред.)
— В первую очередь. Мы были вынуждены значительно менять свои продукты.
— Это привело к оттоку клиентов?
— Да, к некоторому. Но на это мы пошли сознательно, исходя из корректировок, которые ЦБ внес и в нашу стратегию, и в стратегию всего рынка (имею в виду, опять же, новые требования к резервам и к капиталу). На нас оба события повлияли достаточно сильно и, наверное, в равной степени.
— Теперь, когда ограничения сняты, какую модель привлечения пассивов вы выберете?
— ЦБ позитивно смотрит на модели банков с диверсифицированной структурой пассивов. Чем меньше у банка пассивов физлиц, тем спокойнее Центробанку. Потому что вклады до 700 тысяч рублей застрахованы государственным Агентством по страхованию вкладов, а, например, выплаты по облигациям — нет. Поэтому они и рекомендуют уменьшить в пассивах долю депозитов частных лиц. Мы последуем этим рекомендациям и постараемся снизить долю вкладов в портфеле до 60%. Остальную часть мы хотим привлечь с рынка путем размещения облигационных займов. Планируем достичь этой цели за полтора года. Так, в середине июня мы успешно разместили заем на 2 миллиарда рублей.
— Все-таки чем не понравилась регулятору ваша универсальная карта? Своей «универсальностью»?
— К продукту как таковому не было никаких конкретных претензий. Вопрос, скорее, был в том, что мы довольно активно росли и выбрали очень агрессивную стратегию развития, желая быстро догнать и перегнать на своем рынке ключевых игроков. И изначально ставили для себя цель — первым прибыльным годом иметь 2014-й. То есть вопросы возникли к самой стратегии. И, наверное, нам просто не позволили столь быстро наращивать объем депозитов на фоне убыточности банка. В итоге регулятор внес корректировки в нашу стратегию. Из-за этого мы стали развиваться гораздо медленнее. Зато стали прибыльными уже в 2012-м.
— А ЦБ вправе вносить изменения в стратегию частной организации?
— Конечно. Хотя полтора года назад я тоже об этом не знал. Я приблизительно так же, как вы, рассуждал. И оказался в искреннем недоумении, почему мне указывают, как вести бизнес, — я же соблюдаю все нормативы! Почему я сам не могу принимать решения, которые считаю нужными? Но, поскольку ЦБ может ограничить деятельность любого банка или отозвать у него лицензию и всегда найти для этого основания, спорить и возмущаться — глупо.
— Как вы считаете, стоит ли вводить частичную ответственность вкладчиков? Скажем, гарантировать в случае краха банка не стопроцентный возврат, а, скажем, 90—95%?
— Теоретически — да. Но в наших условиях, думаю, нет. Это станет еще одним шагом к увеличению на рынке доли госбанков, которая и так уже превышает 60%. То есть это повредит развитию частных банков, снизит их конкурентные преимущества.
— То есть при отсутствии стопроцентной гарантии люди с высокой долей вероятности предпочтут нести деньги в госбанки?
— Конечно. В этом случае частным организациям не помогут даже более высокие, чем в госбанках, ставки.
— А увеличивать сумму страхового покрытия до одного миллиона рублей имеет смысл?
— В принципе, я за это. Например, на депозитах в швейцарских банках сегодня физические лица с российским гражданством хранят средства, сопоставимые по объему с пассивами физлиц во всей российской банковской системе. Поэтому к любым действиям, которые могут привести к тому, что в экономике России будет больше денег, я отношусь позитивно.
— В последнее время вы довольно часто выступаете на банковских конференциях, где довольно открыто высказываете свою позицию, вошли в президиум АРБ. Это на вас так повлияла история с ограничениями со стороны ЦБ?
— Нас действительно больше стало интересовать системное законодательство, регулятивные вопросы. Потому что мы поняли, насколько сильно зависим от политических решений, от мер ЦБ. Просто не хочется больше подобных сюрпризов.
— Появление на финансовом рынке мегарегулятора как-то повлияет на банки?
— Не думаю. Скорее, больше последствий будет для страхового рынка, государство начнет обращать больше внимания на микрофинансовые организации.
— Опять по поводу поиска инвесторов. У вас есть ощущение, осознание того, что серьезные люди не стремятся идти в российский бизнес?
— Да, мы это чувствуем при переговорах с иностранцами. Иностранцы сильно сомневаются в эффективности нашей судебной системы, у них нет уверенности, что будут соблюдены права собственности. Поэтому они ожидают двухзначных премий годовой доходности для покрытия российских рисков. Это очень большая проблема для отечественных компаний.
— Какой риск главный?
— Могу привести конкретный пример. Разговариваем с одним азиатским суверенным фондом. Его представители говорят нам примерно следующее: «Есть много иностранных инвесторов, которые готовы инвестировать в Россию только при условии, что они будут в партнерстве с нами. Поскольку иностранцы знают, что в случае необходимости мы можем выйти на первых лиц российской власти и на политическом уровне защитить собственные инвестиции».
То есть иностранцы готовы идти в Россию только в случае, если им кто-то гарантирует быстрое решение вопросов «на самом верху». Для меня это означает полное неверие западных инвесторов в российскую судебную систему и механизмы защиты своих прав.
Беседовала Юлия ПОЛЯКОВА,
